Мент. Ликвидация
Шрифт:
— Надо же до чего злодеи озверели, даже своего кончить решили, — вдруг сказал Леонов.
— Ты по-прежнему думаешь, что Ремке предатель?
— А как иначе, товарищ Быстров. Я, вроде, излагал свои соображения.
— Помню-помню: револьвер, портсигар, странное поведение Грома… Погоди, — спохватился я. — Откуда, говоришь, достал этот портсигар?
— Из кармана шинели, — удивился Пантелей.
— Что за шинель? У меня в кабинете он был в тёмном пиджаке, — вспомнил я.
— Да обычной солдатской шинели, — недоумённо пожал плечами
— Понятно. Тогда второй вопрос: что было надето на Ремке, когда Гром стал на него рычать?
Леонов задумался.
— Сейчас вспомню, товарищ Леонов… Ага, есть! В шинели он уже был, товарищ начальник.
— Уверен?
— На сто процентов! — твёрдо объявил Пантелей.
— Значит, в шинели. Где сейчас его одежда?
— У кастелянши. Я только портсигар и револьвер забрал. Остальное нам без надобности, — растерянно произнёс Пантелей.
— А ну давай навестим эту кастеляншу и хорошенько рассмотрим, что это за шинель, — сказал я.
— Да что на неё смотреть: шинель как шинель, — недоумевал Леонов, но упираться не стал.
Я рассказал ему о подозрительной санитарке, а потом мы отправились искать кастеляншу.
Надо сказать, поиски затянулись. Все её недавно видели, однако точно не могли сказать, где она находится в данный момент. Самый распространённый ответ, который мы слышали: «была где-то здесь пять минут назад».
Но, кто ищет, тот всегда найдёт. Мы всё же отыскали заспанную кастеляншу и велели показать личные вещи Ремке.
Действительно, среди них оказалась серая солдатская шинель, с виду совершенно непримечательная. Далеко не новая, зашитая в нескольких местах.
Я развернул её и принялся тщательно рассматривать. Леонов наблюдал за моими действиями с ехидной ухмылкой. Должно быть полагал, что начальство, по свойственной ему привычке, мается дурью. В какой-то момент я и сам стал так считать, но из упрямства не сдавался и продолжал поиски.
— Вот видите — я же сказал: обычная шинель. У самого такая, — внезапно сказал Пантелей.
— Погоди, не спеши, — попросил я.
Внутри, на подкладке, белым (скорее всего, хлоркой) была выведена надпись. Мы на службе тоже когда-то так метили свои вещи, чтобы не перепутать и по ошибке не надеть чужое.
Я вчитался в метку:
— Кислицын… Кто такой Кислицын — знаешь?
— В первый раз слышу. Может, ошибочка вышла, — предположил Леонов и обратился к кастелянше.
— Гражданочка, вы нам точно вещи больного Ремке дали? Не могли ничего с шинелями напутать?
— Скажете тоже! Я ещё не выжила из ума! — обозлилась кастелянша. — Что принесли, то и положила на хранение. Сама тогда удивилась, что у больного фамилия Ремке, а на шинели подписано Кислицын. У нас, кстати, санитарка работает, тоже по фамилии Кислицына. Так я у неё на всякий случай спросила — вдруг, ейного родственника шинель? Сказала,
— Санитарка… — Я ухватился за эти слова, дежурный тоже рассказывал о санитарке, которая крутилась возле палаты.
Совпадение это или нет — нужно проверять.
— Скажите, а эта санитарка — случаем, не полная? — Я с надеждой посмотрел на кастеляншу.
— Сам ты полный! — фыркнула та. — Баба как баба, в самый раз для вас, кобелей. Титьки, задница — всё на месте. Немудрено, что мужики к ней так и липнут!
— Другими словами, возле палаты была Кислицына, — вслух резюмировал я.
Глава 8
Я было обрадовался: раз Кислицына работает санитаркой в больнице, всё что нам остаётся — прийти в её отделение, выцепить и переговорить по душам.
Вроде проще пареной репы.
Однако по закону Мерфи нас сразу ждал облом: санитарки на месте не оказалось. Её вообще не было в больнице. Женщина сослалась на дурное самочувствие и отпросилась у завотделением домой часа три назад.
Сам заведующий, мужчина лет пятидесяти, с солидным брюшком, на вопрос, знает ли он, где живёт его сотрудница, только развёл руками:
— К сожалению, ничем не могу помочь, товарищи милиционеры. Вам лучше поспрашивать в отделе кадров. У них в делах должны быть записаны все сведения. Меня же больше интересуют деловые качества моих подчинённых.
— И как насчёт них у гражданки Кислицыной? Толковая работница? — поинтересовался я.
Не то чтобы меня действительно заботил этот момент, но, чем больше знаешь о предполагаемом подозреваемом, тем легче составить его психологический портрет, а потом уже плясать от него.
— Все мы не без греха, товарищ начальник. Однако больные, особенно мужчины, её любят. Поэтому я закрываю глаза на некоторые мелкие провинности, — обтекаемо произнёс завотделением.
— И что это за провинности? — продолжил расспрашивать я.
Разговор доктору не нравился, но деваться некуда, и, немного помявшись, он пояснил:
— Скажем так: она обожает весёлые компании и мужское общество. Иногда, когда компания слишком весёлая, Кислицына может не выйти на работу, но это, к счастью, происходит нечасто. А в последнее время пьянки-гулянки прекратились. Почему, сказать не могу.
Я снова вспомнил фамилию, выведенную на шинели. Вряд ли одежда принадлежит самой Кислицыной, тут надо искать мужчину, члена её семьи.
— Доктор, скажите, Кислицына замужем?
Он отрицательно замотал головой.
— Кто ж на такую гулящую польстится? Одно дело развлечься, любителей, сами понимаете, много. А замужество, серьёзные отношение… Мне кажется, она не создана для такой жизни.
Выходит, не муж. Кто тогда: отец, брат?
— Вы знаете её родственников? Есть ли отец, братья?
— Отец умер, причём довольно давно. А Кислицина, насколько мне известно, живёт вместе со старшим братом. Это он её фактически на ноги поднял, — сообщил завотделением.