Менталисты и Тайная Канцелярия-2. Жаркая зима

Кручко Алёна

–  К весне?
– предложил граф.
– С оживлением навигации?

–  Именно.

И уже почти раскланялись, как вдруг Джегейль спросила:

–  А почему бы не ввести тогда и у нас? Только без денег и письмо другое придумать. Такое, знаете… подбадривающее и патриотичное. Пожелания удачи нашим солдатам хотя бы? Вот скажите, Ларк, вашим ребятам там, в горах, было бы приятно получить открытку от какой-нибудь барышни с приглашением на танец после победы?

Несколько мгновений казалось, что тишину в королевском кабинете можно резать ножом. Девушка смутилась под сошедшимися на ней взглядами, покраснела и уже, похоже, готова была забормотать что-то в духе «простите, если что не так сказала», но тут Ларк, наконец, отмер. Склонился в поклоне,

подхватив ее ладонь для поцелуя, и серьезно сказал:

–  Я рассчитываю на такую открытку от вас, Джегейль. Никодес, полагаю, тоже обрадуется, только не забудьте в открытке для него добавить ваше коронное: «по-дружески».

–  Вот ты и организовала для себя первое серьезное поручение, дорогая племянница, - граф переглянулся с Цинни, подумав, что та еще успеет перед отъездом дать девушке несколько полезных советов.
– Это дело будет на тебе, поэтому разреши поздравить с началом настоящей работы.

–  Думаю, с этим я справлюсь, - серьезно кивнула Джегейль.

ГЛАВА 19, в которой Реннар фор Гронтеш пытается спасти своего принца, а Оннар фор Гронтеш - своего повара

Подозрения Реннара вполне оправдывались: с ним, но без Ларка Джегейль фор Циррент вела себя совсем иначе. Нет, она вполне мило изобразила гостеприимство, справилась о здоровье, велела подать чаю, но все это - с вежливой, но безразличной улыбкой вместо так явственно видимой вчера искренней радости.

Ей нужен был принц, это не вызывало ни тени сомнения.

Однако Реннар обещал научить девицу болтать по-одарски, а обещания свои он привык исполнять от и до. Одарским он и намеревался заняться; что ничуть не исключало другого обещания, данного себе самому: вывести очередную охотницу за короной на чистую воду. Хорошо, что Ларк пока еще вполне уверенно говорит о ней «не моя пассия»: значит, по крайней мере, приворотные чары и прочую вызывающую похоть и страсть дрянь можно исключить. Но разум она принцу чем-то все же замутила!

Говорили о той ничего не значащей ерунде, о которой Джегейль отказалась говорить вчера с Ларком: погода, знакомство, родственники. Уверенно держа маску вежливого спокойствия, Реннар все же задал несколько вопросов с двойным дном: о прошлом девушки, ее прежней семье, об отношении к принцу, планах на будущее - но ответы, достаточно красноречивые для него, не сошли бы как доказательство для Ларка, графа фор Циррента или короля.

–  О, я росла в очень приличной семье, я была приемной дочерью, но ко мне относились с должным уважением. А еще у меня был замечательный брат, вот о ком я скучаю здесь, - она рассказывала неторопливо, иногда замирая на несколько мгновений, словно подбирая слова. И улыбалась. Было в ее улыбке что-то… как будто она находила ситуацию весьма забавной, хотя, дьявол ее дери, что тут может быть забавного? Реннару казалось, что барышня потешается над ним.

–  Принц у вас, то есть у нас, хороший, но, помилуйте, господин фор Гронтеш, о чем именно вы хотите услышать? Я не понимаю вашего вопроса, что значит, «как вы к нему относитесь»? Как девушка, как друг, как подданная? Не испепеляйте меня взглядом, господин фор Гронтеш, я задаю вам вопрос лингвистического свойства, если вы не поняли! В моем родном языке слово «отношения» имеет довольно много оттенков.

Нет, она не просто потешается, она издевается!

–  Планы на будущее? Ах, дорогой господин фор Гронтеш, самые разнообразные! Например, все-таки вызнать у вашего батюшки, откуда он берет нори для суши. Я спрашивала, но он, кажется, не принял мой вопрос всерьез. А вы не знаете, кстати? Нет? Жаль.

К воистину сладкому мигу прощания Реннар успел глубоко и искренне возненавидеть если не саму барышню фор Циррент, то уж точно ее улыбку, слегка насмешливые интонации, манеру выразительно пожимать плечами и обращение «господин фор Гронтеш». И о продолжении занятий назавтра договаривался, думая лишь о том, что нужно решительно и категорически раскрыть Ларку глаза на эту улыбчивую змею.

Ларк объявился вечером, хотя Реннар его не ждал, вполне представляя, насколько тот сейчас занят. Впрочем, посещение больного порученца оказалось не единственной и даже не главной целью принца - прежде чем хлопнуть Реннара по здоровому плечу и осведомиться, как прошел день, Ларк спросил, вернулся ли уже адмирал, и добрый час обсуждал с ним что-то в кабинете. Реннар маялся, досадуя на свою столь несвоевременную отстраненность от серьезных дел, истекая тихой ненавистью к медицине и докторам, и в сотый раз прогонял в голове предстоящий разговор. «Она околдовала тебя, мой принц, задурила тебе голову! Несет глупую чушь, а ты слушаешь и веришь, а главное - принимаешь важные для государства решения по ее советам. Откуда нам знать, что за магия у них там, на Огненных островах? Даже отец не знает. А она сама призналась, что ее воспитали в приличной семье. Она скучает по названому брату - вдумайся, мой принц, девушка из семьи фор Циррент скучает по какому-то дикарю-туземцу! А что, если она больше думает о пользе для той своей семьи, чем для фор Циррентов и Андара? Если она предана не нашему королю и тебе, как показывает всем своим видом, а самоназванному императору варварско й страны, тому самому, который приказал своим подданным стрелять в наших моряков, если они отходят от корабля дальше, чем на сто шагов? В конце концов, сюда она не рвалась, ее, как я понимаю, насильно перетащило. Может, у нее там любимый мужчина остался, жених, муж? Может, она жила там в роскоши, всем была довольна и только и мечтает вернуться? Я спросил у нее, чего бы она хотела в будущем, что она думает о тебе, она на оба вопроса отделалась глупой отговоркой! Как можно ей доверять, Ларк, сам подумай!»

Вот только, едва Реннар зашел в своей пламенной речи дальше вступления, едва Ларк понял, о чем, собственно, пошел разговор…

–  Хватит, Рени. Ты не прав. Запомни, пожалуйста, - голос принца неприятно отдавал льдом и сталью, - Джегейль - мой друг, я ей доверяю. Но, даже если бы это было не так, граф фор Циррент принял ее в семью, проверил ее и ручается за нее. Я верю нашему начальнику Тайной Канцелярии. И тебе советую верить, Реннар.

И ушел, оставив Реннара с горьким чувством вины и бессилия. Не смог. Не сумел. Да кто он против Ларка - мальчишка еще, храбрость свою и верность доказавший не раз, но от всяческих государственных разговоров всегда уклонявшийся. Вот и доуклонялся, кретин. Ясно, сколько весит его мнение против слова начальника Тайной Канцелярии…

–  Когда-нибудь я это изменю, - стиснув добела кулаки, поклялся он сам себе.
– Лишь бы поздно не было, но я все сделаю, все… я докажу, что и мои слова чего-то стоят!

Ларк был раздосадован. Можно было бы даже сказать «разочарован», но он ведь и раньше знал, что его друг Рени весьма падок на резкие и не вполне обоснованные высказывания. Знал, но всегда смотрел на эту черту Реннара сквозь пальцы. «Дед назвал бы меня лицемером, - внезапная мысль заставила до боли сжать кулаки.
– Мне нравится в Реннаре именно его прямота, именно смелость рубить сплеча, не оглядываясь на личности и последствия. Значит, ровно до тех пор нравится, пока он не рубанул в той же своей манере по моему другу? По девушке, которая такого не заслуживает? А я точно могу быть уверенным, что прочие - заслуживали?»

От этой ли досады, от неожиданности или из-за того, что мысли были заняты долгим совещанием с адмиралом, но Ларку даже в голову не пришло пришибить друга самым несокрушимым из всех несокрушимых аргументов: тем простым фактом, что барышню Женю проверял не только граф фор Циррент, но и лично король. Когда он подумал о таком доводе, возвращаться к им же самим прекращенному разговору было поздно, да и, в конце концов, Ларк ощущал себя правым, когда говорил, что Реннар должен верить начальнику Тайной Канцелярии.