Ментальная клетка
Шрифт:
– Ты мог бы спросить: если так важно казнить Траска, то почему бы официально не отложить его казнь? Я могу тебе только сообщить, что на это есть причины, Марин подумал о записной книжке, которую он взял у мертвеца. Он подумал, что в такой ключевой момент стоило бы решиться и показать ее Великому Судье. Но он не мог на это решиться. Слишком много было в его душе сомнений насчет Мозга.., и Великого Судьи.
Все еще оставаясь в тени дерева, диктатор встал.
– Это все. Я предлагаю тебе сейчас отправиться
Дверь для Марина закрылась. Окончательно.
Глава 17
Марин, оказавшийся гостем по принуждению, шел к отведенной ему гостевой хижине. Ночь стала теперь прохладнее и, если не считать освещенных дорожек, намного темнее. Все еще тяжело переживая из-за сложившейся ситуации, он вошел в гостевой домик. Он не чувствовал, что нуждается в сне. У него было сильнейшее убеждение в том, что ему нельзя потратить всю ночь впустую.
И все же, по приказу диктатора, ему придется оставаться в пределах охраняемой зоны. Если он уйдет по какой бы то ни было причине, то это вызовет подозрения.
Он нерешительно разделся и достал из ящика приготовленную для гостей пижаму, но не стал ее надевать. Ему казалось, что это будет равнозначно решению погрузиться в сон. Сон для него сейчас был равнозначен смерти через пять дней. Неприятная математика, и ничего он здесь не мог ни прибавить, ни отнять с полной определенностью. Его нежелание спать в эту ночь было ощущением, а не подсчетом.
Раздевшись донага, Марин забрался в кровать, выключил свет и какое-то время лежал в темноте без сна. Он не мог не вспомнить о пропущенной встрече с Ральфом Скаддером, вождем Приппа.
Не то чтобы у него бы какой-то план использовать Скаддера, но то, что он не смог с ним встретиться, выглядело теперь как упущенная возможность.
Протянув руку, Марин поправил диск будильника светящихся прикроватных часов. Спать, подумал он мрачно. По крайней мере, он хотя бы отдохнет к завтрашнему дню.
Он проснулся, с испугом осознав, что в комнате находится кто-то еще.
– Дэвид!
– прошептала женщина в темноте.
Делинди!
– Подходи сюда, к кровати, - прошептал Марин в ответ.
Пауза, движение, запах духов; затем потянулось одеяло, и она оказалась в кровати рядом с ним.
– Негодяй, - упрекнула она его, - без одежды.
Но ее пальцы двигались, мягко и беспокойно, по его телу.
– Я не могу остаться, - проговорила она.
– Как мы встретимся, когда поедем?
Марин поцеловал ее. Ее губы были мягкими и отзывчивыми, но он чувствовал напряжение ее тела. Он ответил:
– Сделай прическу попроще и не используй никакой косметики. Я уведомлю Командование Воздушных Сил, что со мной полетит дама.
Она молчала в темноте рядом с ним. Наконец Марин спросил:
– Как это тебе нравится?
– Это не очень-то лестно, - ответила женщина.
Марин сказал мягко:
– Ну, дорогая моя. Ты сама знаешь, что не косметика создает прекрасную Делинди, и я это тоже знаю. Давай не зацикливаться на ненужной маскировке. Как ты объяснишь свое отсутствие Великому Судье?
– О, я просто уеду на день-два. Он ничего не имеет против.
– Ты ему сказала, куда едешь?
– Нет. Он не требует объяснений.
В темноте Марин слегка покачал головой. Ее обманула внешняя терпимость диктатора. Внутренняя же суть его личности - Марин был убежден в этом заключалась не в подозрительности, которой опасались многие наблюдатели. Это была - все просто и элементарно - необычайная тонкость восприятия, объединенная с яростью, которой этот человек не переносил в других.
Великий Судья был несравненным гением, который глядел в души людей, и когда он видел ярость, которую подсознательно культивировал в себе, он бил насмерть, чтобы уничтожить оскорбительное для него качество - до того, как оно успевало нарушить его собственную внутреннюю стабильность.
– Позволь мне проинструктировать тебя в том, как точно тебе нужно действовать, - мягко произнес Марин.
– Ты не против?
– Я слушаю, - она еще крепче прижалась к нему.
Марин кратко изложил ей, каким маршрутом должен следовать ее личный прыголет, где она должна пересесть на первое воздушное такси и где, наконец, встретить военный транспорт.
– Очень умно, - задумчиво сказала Делинди, когда он закончил.
– Ты думаешь, это действительно одурачит людей?
Марин объяснил ей принципы надувательства:
– Ты имеешь дело с человеческими существами, обычно с ограниченным их числом. Им мешает необходимость соблюдать секретность. Их задерживают толпы. Если они слишком отстанут, то потеряют твой след.
Она, казалось, приняла это.
– О, Дэвид, как хорошо снова быть с тобой рядом. Я так о тебе скучала. Я...
– ее голос прервался. В следующее мгновение он сжал всхлипывающую женщину в объятьях.
– Ох, дорогой, - шептала она, - я так несчастна. И как только такое могло с нами произойти?
Марин прижал ее к себе. Он чувствовал себя как бы закрытым изнутри, как будто его мышление не функционировало, будто ее горе задвинуло какие-то защелки у него внутри. "В конце концов, - с горечью подумал он, - я не могу допустить, чтобы это на меня подействовало. Это не должно влиять на мои решения".
Он сам не совсем понимал, что он под этим подразумевает.
Потому что - какие еще решения?
Единственная его задача состояла в том, чтобы снова стать Дэвидом Марином - целиком и полностью, а не только с виду.