Ментовские оборотни

Гриньков Владимир Васильевич

– Обычные блюда, ничего сверхъестественного, – с неискренней скромностью домохозяйки произнесла Светлана.

– Как-то, будучи в Варшаве, я зашел в млечний бар, – вспомнилось Андрею Михайловичу. – Это не молочный бар, как может показаться, а что-то вроде наших столовых самообслуживания. Помните, были такие? Смотрю ассортимент, выбор богатый. И слова во многом знакомы, так что не запутаешься. Вижу, написано: «Супа томатова». Ну понятно. Томатный суп. Хотя нам это в диковинку, естественно. Что-то экзотическое. Настоящее польское. Дай, думаю, попробую. Попросил. Дают мне тарелку с этим супом…

Андрей Михайлович обвел нас взглядом.

– Теплый томатный сок! –

сообщил он. – Клянусь! Ни картофелинки! Ни крупинки какой-нибудь! Ни вермишелинки!

– Может, вы что-то напутали? – высказала предположение Светлана. – И вместо супа заказали что-то другое?

– Нет-нет! – отозвался Андрей Михайлович и вновь наполнил наши рюмки. – Давайте-ка мы выпьем, и я вам расскажу про польский борщ. Чтобы вы уже окончательно убедились в том, что вы с вашими кулинарными талантами там точно были бы звездой ресторанного бизнеса.

Он подал нам пример, мы выпили следом за ним. Все теплее становилась атмосфера за столом. Хорошо сидели. По-домашнему.

– Про борщ, – сказал Андрей Михайлович и промокнул губы вышитой салфеткой. – Опять же Польша, снова млечний бар, куда мы заходим вдвоем с коллегой. А голодные! – сообщил он важную подробность, чтобы дальнейшее было понятнее. – И поэтому понабрали всего много. В том млечном баре окошко такое было. Раздаточное. И пани в белом колпаке выдает оплаченные блюда. Ну прямо как в наших столовых когда-то поварихи. Заглядывает в чек… А у нас длинный такой чек получился – как змея… Заглядывает она в чек и выдает нам блюдо за блюдом. Товарищ мой блюда принимает, а я все на подносе на стол переношу. Весь стол заставил. И тут нам пани говорит – все, мол, до свидания, кто там следующий. А я точно помню, что мы борщ заказывали. Даже два борща. Нас ведь двое. И я, как могу, этой пани объясняю, что еще борщ должен быть. Так ведь был, она нам говорит. Не было, клянемся. Она бы нам, может быть, и не поверила. Мало ли что там эти иностранцы лопочут. Но за нами следом бабулька стояла, полька, из тех блаженненьких старушек, которые во всех делах готовы поучаствовать и что угодно подтвердят. Точно-точно, говорит она, не было борща, я видела. Тут пани в белом колпаке деваться некуда. Ну не в сговоре же с нами эта польская старушка. И пани, хотя я по лицу и вижу, что сильно сомневается, выдает нам борщ. И когда я этот борщ вижу – я понимаю, что он действительно был. Две вот такие кружки, – Андрей Михайлович взял с края стола белую керамическую кружку на четверть литра и поставил ее перед нами, – и в них бурого цвета горячая вода. Я-то думал, что компот… Пустой… Без сухофруктов… А это борщ у них такой! Налитая в кружку цветная вода! И вот нам пани две порции таких и выдала!

– Неужто у них вся кухня такая? – удивилась Светлана. – И ничего такого нет, что вам понравилось бы?

– Ну почему же! – внушительно сказал Андрей Михайлович и потянулся к водочной бутылке. – Сейчас мы с вами еще по одной выпьем, и я вам расскажу про блюдо польской кухни, которое меня, человека, который любит хорошо поесть, приятно удивило…

У него, как я обнаружил, был дар завоевывать внимание собеседников. Вот я, к примеру, никогда особенно не вникал в тонкости кулинарного искусства. И познания про Польшу у меня были самые никакие. Не Италия как-никак. И не Кения с Танзанией. Скучная, в общем, страна, и туристу совсем неинтересная. А вот Андрею Михайловичу за две минуты удалось меня увлечь, и я действительно с интересом ждал рассказ про блюдо, которое понравилось ему лично и заранее уже нравилось мне.

– За вас, Светлана! – мягко улыбнулся Андрей Михайлович.

Счастливая Светлана ответила ему благодарным

взглядом. Андрей Михайлович выпил водку и вкусно закусил ее хрустящим огурчиком. На него хотелось смотреть. Сам его вид добавлял интерьеру уюта и какого-то волшебного домашнего тепла, какое не в каждом жилище сыщешь.

Андрей Михайлович промокнул салфеткой губы, и я понял, наконец, кого он мне напоминает. Барина. Не злого. Умного. Хорошего. Добрый барин.

– Так вот, о Польше, – сказал он, будто извиняясь за то, что так надолго завладел нашим вниманием, хотя за это извиняться, право слово, ему было совсем ни к чему. – Я попробовал там блюдо, которое называется «фасолка по-бретонски». Ну, по названию понятно, что там присутствует фасоль. Но какая!

Андрей Михайлович покачал головой и посмотрел в потолок благоговейно.

– Крупная, как слива. И очень вкусная. И все это перемешано с мясом. Не с кусками мяса, а так, знаете ли, мясо распущено на волокна. И все это в соусе, такое жиденькое, но не совсем. Оно выглядит как слишком густое первое блюдо. Чрезмерно густая солянка, к примеру. Или же как второе блюдо, куда влили излишек соуса. И этот вкус! Я до сих пор не могу его забыть! И если, прежде чем приступить к фасолке по-бретонски, для начала выпить водочки… Именно нашей водочки, отечественной… потому что польская водка – это особый разговор, я вам сейчас расскажу, что такое «водка польская»…

Я уже было изготовился слушать, как вдруг Светлана голосом негромким, но тоном решительным вдруг произнесла:

– Андрей Михайлович! Извините! А ведь вы соседей наших хорошо, наверное, знаете?

И она этим вопросом будто на бегу рассказчика остановила. Как будто он налетел на какую-то преграду. Я думал, что Светлана размякла и забылась. А она все так же пребывала в напряжении, как оказалось, и только ждала удобного случая, чтобы перейти к интересующей ее теме. Не дождалась и без всякой подготовки спросила, не дав рассказчику фразу до конца произнести.

– Каких соседей? – посмотрел Андрей Михайлович озадаченно.

– Тех, что поблизости живут, – сказала Светлана, и я видел, как она нервно теребит салфетку. – Вы то письмо помните?.. Ну, которое… Тогда…

– Что – еще одно прислали? – приподнял бровь Андрей Михайлович, будто удивляясь настырности покойницы.

– Нет. Но мне и одного письма достаточно, – невесело улыбнулась Светлана. – Мы вот с Женей приехали, – кивнула она в мою сторону, – чтобы поговорить с вами о наших соседях.

Кажется, Андрея Михайловича перспектива обсуждения отсутствующих здесь соседей совсем не вдохновляла. Потому что такие разговоры обычно называют сплетнями, а сплетничать благородному Андрею Михайловичу было не к лицу. Светлана тоже, наверное, обнаружила всю щекотливость ситуации и постаралась сгладить произведенный эффект.

– Я тут дом купила, даже не поинтересовавшись особо, что за публика вокруг, – сказала Светлана, будто извиняясь. – Услышала, что приличные люди, и на этом успокоилась. А теперь даже не могу сказать, кто за забором рядом тут живет.

– Хотя бы ближайшие соседи, – подключился я к разговору, чтобы поддержать разволновавшуюся Светлану.

Андрей Михайлович сказал неуверенно:

– Здесь люди контактов друг с другом не поддерживают. Не многоквартирный дом все-таки, вы поймите. Тут можно жить и месяцами своих соседей не видеть. Ну, по крайней мере, нос к носу не сталкиваться.

– Но иногда случается, – подсказал я. – У вас тут целый населенный пункт. И наверняка приходится иногда собираться и сообща решать какие-то вопросы жизни вашего поселка. Что-то вроде собраний. Бывают ведь?