Менты не ангелы но...
Шрифт:
— Ну, падла, не надумал?! — грозно спросил Юматов.
— Не был я там, начальник! Отвечаю, не был!
— Ну, раз так!
Старший опер схватил Гаряева за шею, согнул и погрузил под воду. Тот несколько раз дернулся, поднимая фонтаны брызг, вырвался и, отфыркиваясь, вынырнул, жадно хватая широко раззявленным ртом теплый сухой воздух.
— Нет, гад, иди туда! — Юматов снова попытался согнуть вора в бараний рог, но тот отчаянно сопротивлялся.
Вадим пришел на помощь коллеге. Его цепкие пальцы тисками вцепились в худые плечи, он выпрыгнул из воды
Кругом глухо шелестел камыш, с противоположного, правого, берега смотрели на происходящее тысячи окон. У причальной стенки набережной пыхтел, швартуясь, тупоносый буксир. Изрыгая громкую музыку, шел по фарватеру плавучий бар «Скиф». Впрочем, разобрать оттуда, что происходит в камышах, можно было только с помощью мощного бинокля.
— Отпускай! — Юматов выдернул из-под воды руки и выпрямился.
— Так он еще живой! — Вадим прижимал извивающегося, как пойманный сом, Гаряева к песчаному дну. Желтое облако расползалось, скрывая слабеющее тело. Снизу вырвалась цепочка пузырей.
— Отпускай! Ты что?! — Юматов стал отталкивать новичка, срывать его пальцы с плеч задержанного. Ничего не понимающий лейтенант сопротивлялся.
— Ты что, долбанутый?!
Юматов отбросил Самойлина в сторону, подняв бурун воды, подскочил, сильно толкнул в грудь. Глаза его горели гневом.
— Ты что делаешь?! Ты что, утопить его хотел?!
— Так сказали же… — Вадим не понял, почему разозлился старший товарищ.
— Что сказали?! Я же его пугал, на пушку брал! За кражи разве можно человека топить?!
Самойлин вконец растерялся.
— Вы с Немчиновым на полном серьезе говорили… Откуда я знаю… Вы же меня учили: что каждый делает, то и правильно!
Юматов усмехнулся и покрутил головой.
— Ну, ты даешь!
Лицо его тут же изменилось, и он стал осматриваться по сторонам.
— Постой, а где этот…
Пока оперативники спорили, Гаряев вынырнул и бочком отплыл в сторону, а потом встал на ноги и, раздвинув жесткую желто-зеленую стену, проскользнул в спасительный прохладный полумрак. Сейчас его видно не было. Только раздавался треск в камышах, и этот треск удалялся.
— Ушел! Давай за ним! А я берегом!
Вадим бросился в камыши. Упругие тонкие стебли пружинили и отталкивали его назад, хрустко ломались, выставляя хищные стилетные острия. Ножевидные листья норовили разрезать кожу, оставляя на руках и груди длинные белые, медленно наливающиеся красным царапины. Как умудрялся бежать сквозь такое препятствие беглец, молодой оперативник понять не мог. Но факт оставался фактом: треск уходил все дальше и дальше.
Единственное объяснение, которое пришло Вадиму в голову: человек, спасающий свою шкуру, способен на большее, чем человек, выполняющий служебный долг. Довольно мутный в нынешних условиях…
— Стоять! Стой, гад, стрелять буду! — раздался со стороны берега грозный крик Юматова. И действительно, тут же раздались выстрелы — один, другой, третий…
Чтобы не попасть под пули, Вадим пригнулся и медленно выбрался на песок. Вздымая песчаное облако, «тройка» Немчинова неслась вдоль берега, отставая от нее, бежал вдоль камыша Юматов с пистолетом в руке.
Через десять минут преследователи вернулись ни с чем.
— Там канава, не проедешь, — довольно спокойно пояснил Юматов. — Ну и черт с ним! Куда он денется? Документы его у меня, где он трется — тоже известно… Отловим — не сегодня, так завтра!
Самойлин почесал в затылке.
— А за допущенный побег нам ничего не будет?
Юматов усмехнулся.
— Какой побег? Мы на него протокол задержания не выписывали, так что никакого побега и не было! Пришел человек на беседу, потом ушел…
— А патроны как списывать будете? — не успокаивался Самойлин.
— Да никак! — подмигнул Юматов. — У меня есть пачка в запасе. Пистолет почищу, дозаряжу обойму, — и все дела!
Но на другой день от веселого настроения старшего опера не осталось и следа. После селекторного совещания их вызвал Сивцов, и вид у начальника УР был довольно мрачный.
— Что вы там с этим Гаряевым делали? — глядя куда-то в угол, спросил он.
— Да чего… Ничего особенного, — ответил Юматов. — Все, как обычно… А что случилось?
— Да то, что он сейчас в прокуратуре, вот что! Заяву на вас кинул! И Бездольный вызывает вас двоих! Доигрались?! Сколько можно предупреждать?!
Сивцов ударил кулаком по столу.
— Ну, Самойлин еще желторотый, а ты, Сергей Иванович, стреляный воробей, понимаешь, чем дело пахнет! Хочешь местами с этим жуликом поменяться? Сейчас тебя Бездольный закроет, [4] а его отпустит на все четыре стороны!
4
Закроет — арестует (профессиональный сленг).
Никогда не унывающий Юматов повесил голову. Было видно, что он сильно озабочен, но сдаваться не собирается.
— Что я, для себя это делал? — зло спросил он. — Или я крайний?!
— Чего ты у меня спрашиваешь? — начальник УР попрежнему смотрел в сторону. Было видно, что он чувствует себя неловко. — У прокурора и спросишь…
— Я вас понял, Валерий Петрович! — с вызовом произнес Юматов, в упор глядя на начальника. — Значит, все в стороне, а я в бороне!
— Не ссы раньше времени! — Сивцов, наконец, перестал рассматривать ничем не примечательный угол. Его взгляд скрестился со взглядом старшего опера.
— Никто тебя сдавать не собирается! Я и к Барину схожу, и к Бездольному подходы поищем, и в областную прокуратуру руку запустим… Но, в конце концов, попался ты, а не я! Знаешь поговорку: «Каждый баран висит за свою ногу?»
— Знаю! Я ее каждый день жуликам говорю. Только я не баран! Если этих гадов не колоть, как давать раскрытия?