Меня хранит твоя любовь
Шрифт:
— Разве за тобой никто никогда не ухаживал?
— Не уверена.
Он резко отклонил ее назад, потом медленно вернул в исходное положение.
— А теперь?
Ее сердце яростно застучало. Не придумав ничего лучше, она переспросила:
— Значит, танцевать ты выучился у бабушки?
— На самом деле кое-какие знания в этой области я приобрел самостоятельно, но ей я обязан фокстротом, ча-ча-ча и вальсом.
— Человек многих талантов, — заметила Роз. Ей нравилось, как он ее держит — правая
— Такая печальная песня, — вздохнула Роз и удивила их обоих, на мгновенье положив голову ему на плечо.
— Почему же? В ней поется о возможностях. Разве ты думаешь, что влюбиться — так уж грустно?
— Не знаю.
— Нет? — Он слегка отклонил ее назад, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Никогда не влюблялась. — Произнося это, она смотрела на его рот. У него действительно очень красивые губы.
— Тогда почему ты считаешь, что песня печальная?
— Певица умерла внезапно. Ее убили. Каждый раз, слушая эту песню, я думаю, как много других великих песен она могла бы исполнить, если бы была жива. Оттого-то мне и становится грустно.
Мейсон не смог бы точно определить, откуда взялся внезапный порыв, но сопротивляться ему оказалось невозможно, а потому он опустил голову и коснулся ее губ своими. Роз замерла в его объятиях, но не стала вырываться, и тогда Мейсон углубил поцелуй. Мышцы Роз ослабели, и она прильнула к нему.
Это его сердце бьется или ее?
Он не стал терять время на выяснения. Следовало заняться более неотложными делами. Он поправил ее руки так, что они обвили его за шею.
— Рози, — прошептал он ей в губы.
Рози. Она не Рози. Ее зовут Роз. Роз Беннет. И Роз Беннет в самом скором будущем уезжает. Нет никакого резона связываться с кем-нибудь наподобие Мейсона — с кем-нибудь, кто может заставить ее захотеть остаться. Потому что обширный опыт девушки подсказывал, что ее обязательно принудят убраться и отсюда.
Песня Селены кончилась. Роз отпрянула от него, сознавая, что будет хранить в памяти этот останавливающий сердце поцелуй вне зависимости от музыкального сопровождения.
— Мне, наверно, надо пойти узнать, не требуется ли Бергену помощь на кухне.
— Ничего ему не требуется, — сказал Мейсон. — Рози, относительно…
— Меня зовут Роз.
— Я помню твое имя.
— Тогда почему ты продолжаешь звать меня Рози?
Он передернул плечами.
— Не знаю. Так тебе больше подходит. Считай его прозвищем.
— У меня уже есть прозвище, — упрямо произнесла она.
— Кто же дал его тебе?
Она уставилась на него.
— Ты знаешь, кто дал мне мое имя.
— Мне известно, что именем Розалинда
Вопрос вызвал воспоминания, мучительные, как удаление зуба без наркоза. Она отвернулась, схватила тряпку и начала протирать ближайший стол.
Едва слышно до нее донесся шепот:
— Так кто заклеймил тебя именем Роз?
Она переместилась к другому столу, не ответив. В памяти снова мелькнули воспоминания… и горечь.
Исходное ее прозвище было Роза. Его она получила от первых приемных родителей.
«Мы будем семьей. Ты станешь нашей дорогой маленькой Розой», — обещали они каждый вечер, укладывая девочку спать. Но не все в том доме испытывали аналогичный энтузиазм относительно возможности постоянного проживания с ней под одной крышей. В шесть лет малышку «заклеймил» именем Роз жестокий мальчишка, затушивший об ее руку полпачки сигарет. Что было делать ее приемным родителям, как не отослать обратно в детдом чужую девочку, прожившую с ними три года? Главное — их биологический сын.
— Ерунда, — сказала Роз, положив тряпку в ведерко рядом со стойкой. — Пойду погляжу, не надо ли помочь Марни с чисткой раковин.
— Ладно… Рози.
После ее ухода Мейсон рухнул на стул и обозвал себя идиотом. Протри глаза, посоветовал трезвый рассудок. Не суйся, куда не следует. Ее проблемы тебя не касаются.
Это всего лишь влечение. Гормоны. Потому он и поцеловал ее. Никакого преступления не совершено. Вред не причинен.
Пока не дошло до повторения.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
На следующее утро Мейсон постучался в ее дверь, в руке — дымящаяся чашка с кофе, на лице — дурацкая улыбка.
— Мне показалось, что я слышал твои передвижения по комнате, когда вышел за лопатой для снега. Вот, принес тебе. — Он протянул ей чашку. — У тебя ведь еще нет кофеварки.
— Заходи, — пригласила она, надеясь, что надетый на ней тренировочный костюм, служивший ей, по правде говоря, пижамой, не слишком бросается в глаза.
— Тут холодновато. — Он кивнул на электрическую печку. — Нормально работает?
— Отлично. Мне нравится, когда чуть прохладно. Не хочешь ли… — Ее голос сорвался. Она провела рукой по волосам, впервые в жизни беспокоясь о своем внешнем виде. — Мне нечего предложить в благодарность за кофе.
Последовала пауза, наполненная, как они оба знали, отнюдь не размышлениями о содержимом ее кухонных полок.
— Там, откуда взялась эта чашка, еще много осталось, — чуть улыбнулся Мейсон. Неловкость спала, ей даже показалось, что температура в комнате подскочила на пару градусов. — Целый кофейник. Почему бы тебе не собраться быстренько и не зайти ко мне позавтракать. А попозже я отвезу тебя в город за продуктами.