Меня не видно изнутри
Шрифт:
С Фрэдди мы встретились лишь однажды, когда нас с Марго снова отправили в пекарню. Он был взмылен как скаковая лошадь, занят по уши, таская мешки с мукой. Мы успели перекинуться лишь парой фраз.
– Моя мама, – крякнув, пояснил Фрэдди. – Из категории людей, которые нагружают тебя горой обязанностей, стоит только появиться в поле их зрения. Так что «бегите, глупцы…» 12
Наверное, это правило распространялось только на Фрэдди.
Марго отметила, что миссис Рубус уже не смотрела на меня как на незнакомку. Аккуратно и по-дружески она коснулась моей руки, передавая неизменно увесистую корзинку с выпечкой. Отчасти миссис Рубус напоминала мою маму: такая же деятельная и заботливая, она всё держала в своих руках. Правда, мама Фрэдди всё-таки была строже и молчаливее – значительно молчаливее. Я на всякий случай вела себя с ней как сапёр: не хотелось портить отношения. Кто знает, вдруг Фрэдди взбредёт в голову, что я ему нравлюсь.
12
Гэндальф, «Властелин колец: Братство Кольца» (2001). Режиссёр П. Джексон.
В один из вечеров в особняке было особенно пусто и тихо – Равелы почти в полном составе уехали в гости к друзьям, захватив с собой безуспешно сопротивляющихся Крис, Лили и Натана. Роза, естественно, заперлась в комнате, её никто не трогал, но вот Марго ждала бы участь младших сестёр и брата, если бы не мой приезд. Разыгрывать драму она умела как Сара Бернар. Вздыхая, как же одиноко мне будет без неё, как нечестно тащить меня в гости к незнакомым людям, Марго в два счёта убедила родителей позволить ей остаться дома. Виртуозно, должна признать.
Я бы легко поверила в её шоу, если бы не была собой. Мне было одиноко крайне редко. Я могла спокойно провести круглые сутки, размышляя в пустой закрытой комнате, а если бы там были блокнот и ручка – то и всю неделю.
У домработницы сегодня был выходной. После ужина в формате съём-всё-что-вижу мы покормили посудомоечную машину и расположились в комнате Марго под драматичные звуки оркестра. Она только что приобрела в онлайн-каталоге мелодраму начинающего, но уже гениального режиссёра Романа Лапонски. Фильм назывался скучнее и пафоснее некуда – «Мгновения жизни». Философские глубокомысленные сюжеты нагоняли на меня тоску, но Марго, естественно, об этом не знала. Признать, что мне не нравится выбранное ей кино – всё равно что преподнести в подарок увесистую кувалду и услужливо подставить голову.
Несмотря на понимание, как всё это важно для Марго, существовать постоянно в подобной среде было непросто. Я очень старалась вникнуть в мудрёный сюжет фильма, но чувствовала себя непроходимо тупой. Будучи подкованной в вопросах кинокритики, Марго убедила меня, что «главная темы ленты филигранно передана благодаря новаторской операторской работе». Да, это снова была цитата. Принадлежала она любимому кинокритику Марго – Аверу Сильве. Я безоговорочно признала его правоту, чтобы не развязать войну с «высоким искусством».
Услышь Марго мою реальную точку зрения, у неё бы волосы встали дыбом. Мне было трудно обойтись без иронии: эти многозначительные театральные паузы, напряжённое молчание под музыку, прописные истины, произносимые с каменными лицами. Если кто-то из авторитетов индустрии однажды заявлял, что увиденное гениально, остальные годами повторяли его слова без опоры на изменившиеся реалии, боясь сойти за профанов. Впрочем, кого волнует моё мнение?
Фильм я смотрела краем глаза, выводя в блокноте нескладные строчки. Сюжет романа не клеился. Мысли витали где-то в эфире. Мешали ли мне диалоги с экрана, или я просто стала до одури рассеянной – удовольствия работа над книгой не приносила совсем.
Стоило признать, меня выбило из колеи наплевательское отношение мистера Делира. Это был единственный человек в Атермонте, способный помочь мне с романом, но для него самого я была случайной, незначительной деталью в окружающем мире. Собственная догадка оказалась болезненной, и, чтобы не расплакаться, я нервно рассмеялась.
– Ты чего? – удивлённо поглядела на меня Марго. – Такая сцена трогательная…
– Прости, о своём задумалась.
Она мгновенно погрузилась в просмотр снова, а я ещё раз обвела ручкой имя де Лисса и вздохнула. Был ли смысл сидеть тут дальше, если сюжет фильма меня не интересовал, и даже само присутствие только мешало Марго?
Я поднялась с места и принялась собирать скатившиеся в угол дивана гелевые ручки. Навязчивая мысль, что мои попытки писать книгу ужасно банальны, сводила с ума. Неужели мистер Делир указал на средневековые баллады из чистой жалости, предполагая, что я не найду их сама? Это было обидно, но, что самое неприятное, похоже на правду.
«Люди охотно верят тому, чему желают верить», – в фильме кто-то процитировал Цезаря, словно бы в ответ, и я ощутила, как всё внутри перевернулось – у жизни и правда очень странное чувство юмора.
– Ладно, я сдаюсь, – сердито заявила Марго.
Я приготовилась каяться, что мешаю ей, но вместо того, чтобы ругать меня, Марго раздражённо зажала кнопку на пульте. Экран погас.
– Чушь какая-то. Сценарист явно не выспался и ловил глюки.
У меня глаза на лоб полезли. Марго вскочила с дивана и направилась к гигантскому платяному шкафу с зеркалами во всю ширину. Не без оснований она почитала свой гардероб за личное божество: найти там можно было что угодно.
Сейчас начнётся… В эфире передача «Уголок стилиста».
– Мы идём в бар, – провозгласила Марго. – Все выходные впустую! Пусть эти засранцы только попробуют отказаться – я им устрою!
Засранцы. Она частенько называла так друзей. Из уст Марго ругательства звучали совсем не обидно, потому что не содержали ни грамма негативного подтекста. И вообще, каждый, кто знал Марго хоть сколь-нибудь хорошо, легко привыкал к её частым и бурным сменам настроения. Лично я уже ничему не удивлялась.
– Тоже мне президенты с плотными графиками нашлись, – бубнила она, выуживая вешалку с вопиюще коротким платьем. – Ты чего стоишь? Наводи красоту – будем зажигать!
Не дожидаясь ответа, Марго набрала чей-то номер и, зажав трубку между ухом и плечом, стала стягивать штаны. Я поспешила в свою комнату, пока Марго не взбрело в голову вытолкать меня из дома в чём мать родила.
Бар «Синяя дверь» находился неподалёку от пекарни, на перекрёстке Лазурного проспекта и Первой улицы, и его входная дверь действительно была синей. Я видела её несколько раз, но мне и в голову не пришло, что именно сюда мы завалимся такой ватагой. Снаружи бар казался довольно тесным. Синяя дверь была не единственным сюрпризом – в центре помещения, под потолком висел крышей вниз «Фольксваген-жук». Он тоже был синий.