Меня убил скотина Пелл
Шрифт:
Последовала длительная пауза, и голос Алексея Скворцова значительно произнес:
«Я думаю, это все потому, что меня в газете любили!»
— Стоп! — сказал Говоров.
— Уберем паузу, — сказал Шафранов.
— Андрей, да он мудила! — сказал В. П.
— Решайте, убираем или оставляем этот пассаж? — предложил Говоров. — Полагаюсь на ваше мнение.
— Вика прав, Скворцов не Спиноза, — сказал Толя. — Но я бы оставил. Тут проявляется его характер. Ведь для советских Скворцов изменник, враг народа, за ним в Лондоне охотятся, если найдут — пришьют. Статья в газете — пропагандистский опус о коварстве
— Толя у нас великий гуманист, — сказал Вика. — Меня твой Алексей Скворцов не впечатляет. Я, правда, его никогда не видел и не пил с ним водку, как ты. Кстати, что вы там пили в ресторане? Это важно — выпить с человеком сто грамм и заглянуть ему в глаза. А пока я вижу одно: его брат великий музыкант, а он всегда был нулем без палочки, но теперь не о Юре Скворцове, а о нем, Алексее, говорит весь мир, пишут газеты, у него берут интервью. И он возомнил, он надулся, он старается вещать, это же слышно, он поучает, он очень собой доволен.
— Вернее, он хочет быть таким, — уточнил Говоров.
— У тебя преимущество в ста граммах, поэтому поправку принимаю. Как бы там ни было, он надувается, надувается, и последняя фраза — апогей! Мыльный пузырь лопнул, и мы видим мудилу бедного или, как считает Толя, наивного. Другой вопрос: надо ли тебе это? Вольно или невольно ты ему поставил ловушку, и он попался. — Вика помолчал. — Андрюха, это одно из лучших мест в интервью, но получается такая картина: умный Говоров и идиот его собеседник.
Говоров поднял руки:
— Ребята, вы меня убедили. Толя, крути пленку назад и вырезай все наши художества. С вами мне лавров на Радио не сыскать.
Все три блока со Скворцовым несколько недель подряд повторяли на Радио. Исследовательский отдел Радио напечатал полный текст в своем бюллетене. Очень редко материалы из текучкиудостаивались такой чести. Ведь исследовательские бюллетени переводились на английский и отправлялись в конгресс, в редакции газет, на «Голос Америки» и Би-би-си, в университеты.
И как-то между прочим Джордж Вейли предложил командировку в Штаты. «Посмотрите наши бюро, и желательно, если бы вы там привлекли новых внештатников, особенно в Нью-Йорке». Говоров сказал, что поедет в будущем году, но сначала предпочел бы поучить английский. О’кей, согласился Вейли, мы вам дадим отпуск, подыщите в Париже месячные интенсивные курсы, Радио их оплатит.
И еще был звонок от Матуса:
— Андрей, ходят слухи, что Скворцов просится на Радио. Уж не на мое ли место в Лондон?
— Нет, он хотел бы в Гамбург, — успокоил его Говоров. — И потом, это лишь через год. Пока ему нужно время, чтоб написать книгу.
— А почему ты не заглянул ко мне в бюро? Некогда было или зазнался?
— Конечно, зазнался, Володя. Прямо с аэродрома поехал в кабак зазнаваться. А со Скворцовым работал серый волк.
— Знаю. Читал твои интервью в бюллетене. Но я также внимательно читал все, что Скворцов писал в «Санди таймс». И вот мое мнение: Алексей Скворцов не перебежчик, он подосланный советский агент. Он слишком темнит. Это явная интрига КГБ.
Что и следовало ожидать. Если Матус не смог выйти на Скворцова, то, естественно, Скворцов советский агент. Даже не смешно.
— Володя, я провел с ним целый день. Смею думать, что я немного разбираюсь в людях. Догадываюсь, он не все мне рассказал. Там что-то произошло в Риме, это его дела с англичанами. На агента он не похож. Туповат.
— А как бы мне с ним поговорить с глазу на глаз?
— Володя, я его не прячу. У меня нет его координат. Его прячет твоя любимая Интеллидженс сервис.
— Ты едешь в Нью-Йорк?
— Вот кто настоящий разведчик. В курсе всего.
— Перетряси, пожалуйста, нью-йоркское бюро. Давно у меня руки чешутся до него добраться. Клуб пенсионеров устроили.
— А в Нью-Йорке полно способных ребят, нашего брата гуманитария, — подхватил Говоров, — я предлагал Фрэнку Стаффу, ну да, помню, ты с ним не сработался, и он тебя перевел в Лондон, но Фрэнк был человек понимающий. Так вот, я предлагал ему, что могу не только обновить Нью-Йорк, но привезти оттуда в Гамбург целую команду, чтобы…
…Можно было как угодно относиться к Володе Матусу, Говоров знал, что это, пожалуй, единственный человек на Радио, который читает все скрипты, слушает все передачи и искренне болеет за качество программ.
Тогда, в разговоре с Фрэнком Стаффом, в присутствии Лени Фридмана, в то время главного редактора, Говоров представил список русских журналистов и писателей, живущих в Нью-Йорке. Он их знал по публикациям в «Новом русском слове». Они организовали свою газету, но прогорели: таланта у них хватало, не хватало финансовой выучки. Они мыли полы в аэропорту, рекламировали пылесосы и перебивались случайными лекциями в университетах. В Гамбурге работают за жирную зарплату, сказал Говоров, а эти ребята работали бы за идею, хотя постоянный заработок им бы не помешал. Согласен, ответил Фрэнк Стафф, но у меня все места заняты, немецкие профсоюзы не дают никого уволить, вот если вы перестреляете половину, я с радостью возьму ваших парней из Нью-Йорка. У Фрэнка черный юмор, сказал Леня, однако другого выхода не вижу, переезжай в Гамбург, будешь моим заместителем, попробуем постепенно перетасовать кадры…
Потом несколько раз в Гамбурге сменилось начальство, но журналистский состав остался нетронутым. Когда пришел Джордж Вейли и пригласил Говорова на неделю в Гамбург, Говоров выступил на летучке.
— Наше счастье, — сказал Говоров, — что нас глушат. Нас слушают отрывочно, кусками, на том и держимся. Если бы в Союзе догадались заткнуть глушилки, советская власть удержалась — рухнула бы репутация Радио. Вроде бы каждая отдельная передача совсем неплоха, но, когда слушаешь все подряд, удручает унылый, поучающий тон, звериная серьезность, потерян интерес к живому, меткому слову, о юморе и говорить не приходится. У нас шутить не позволительно и не модно. Если вы мне не верите, проведем эксперимент. Возьмем человека со стороны, пообещаем большое вознаграждение, запрем на сутки в студии и заставим его прослушать нашу двадцатичетырехчасовую программу…