Меняю курс
Шрифт:
Истории известно немало случаев, когда различные правительства, вынужденные обстоятельствами, соглашались на самые унизительные, кабальные условия, навязываемые им странами, предоставляющими кредит. Советские же люди, не требуя никаких гарантий, не ставя никаких условий, передали нам сто миллионов долларов, когда военное положение республики было почти безнадежным. Поэтому я с таким восхищением говорю о щедрости и бескорыстии Советского Союза, проявленных им к нашей стране.
Не теряя ни минуты, советские люди начали подготовку к отправке оружия. Маноло Арнал отправился в Мурманск (незамерзающий порт), чтобы заняться погрузкой судов, которые должны были доставить военные материалы в нашу зону. Я же немедленно вернулся в Испанию. Рассказав Негрину о [419] результатах своей поездки, я упрекнул его за то, что он поставил меня в трудное положение, скрыв, что наши фонды в СССР истощились. Он просил не обижаться, ибо сознательно ничего не сказал о деньгах, чтобы не осложнять моей миссии в Москве.
Оружие погрузили на семь советских пароходов, которые отплыли во французские порты. Первые два судна прибыли в Бордо, когда наша армия еще имела в запасе достаточно времени, чтобы использовать привезенные материалы. Но французское правительство придумывало различные предлоги, затягивая их переброску через Францию. Когда же вооружение прибыло в Каталонию, было уже поздно. Мы не имели ни аэродромов, где можно было бы производить сборку самолетов, ни территории, чтобы защищаться.
Если бы правительство Франции сразу после прибытия советских пароходов разрешило переправить оружие республиканцам, участь Каталонии могла бы быть иной. Располагая этим вооружением, мы имели возможность сопротивляться еще несколько месяцев, а, принимая во внимание обстановку, складывавшуюся в Европе, это могло оказаться гибельным для осуществления фашистских планов.
В Каталонии десятки вновь созданных батальонов, обучавшихся на устаревших пушках и пулеметах и с нетерпением ожидавших прибытия вооружения, чтобы броситься в бой на защиту республики, производили потрясающе скорбное впечатление. Наше отчаяние трудно описать. Мы знали: оружие уже прибыло во французский порт и мы могли бы получить его через несколько часов. Но шли дни, фашисты постепенно захватывали нашу территорию, а французские власти намеренно тянули, не давая разрешения на транзитную перевозку вооружения. Они открыто помогали фашизму, который спустя немного месяцев вторгся и в их страну.
* * *
За несколько дней до потери Каталонии Негрин вызвал меня и приказал принять меры к тому, чтобы доставить находившихся у нас в плену фашистских летчиков (немецких, итальянских и франкистских) целыми и невредимыми к границе для передачи под расписку французским властям. Председатель совета министров хотел уберечь их от законного гнева наших отступавших войск и тысяч бросивших свои дома и направлявшихся во Францию под непрерывными бомбежками вражеской авиации гражданских беженцев, чтобы не дать [420] Франко повода для усиления террора на оставляемой нами территории.
Задание было не из легких, ибо по всем дорогам сплошным потоком двигались остатки отступавших воинских частей, толпы беженцев, телеги, машины и т. д. Выполнить его я поручил майору Эрнандесу Франку, которому полностью доверял, дав ему отряд надежных и хорошо вооруженных людей. Однако Франку и его группе пришлось столкнуться с немалыми трудностями, пока они достигли границы и передали пленных французским властям.
* * *
Остатки личного состава эскадрилий покинули Каталонию по приказу правительства, когда у нас уже не осталось ни одного аэродрома и мы не имели возможности продолжать боевые действия.
Наземный персонал аэродромов перешел границу небольшими группами в нескольких местах, сохраняя полный порядок и дисциплину. Я отправился в Пиренеи, чтобы проводить летный состав авиации. Летчики промаршировали передо мной печальные и взволнованные и одновременно сдержанные и спокойные, как люди, исполненные сознания честно выполненного долга.
Когда последний солдат авиации скрылся по другую сторону границы, я присоединился к штабу генерала Рохо и вместе с ним перешел во Францию в Пертусе.
Летчиков, перелетевших границу на самолетах, разместили на аэродроме в Тулузе. Получив особое разрешение, я посетил их. Они держались бодро. Французский полковник, начальник аэродрома, выразил мне свое восхищение их дисциплинированностью и организованностью.
Первое время французские авиационные власти относились к нам хорошо. Они, естественно, хотели получить информацию о самолетах, о боевой тактике немецкой и итальянской авиации и т. п. Мы сообщили им подробные сведения об этом.
Но посетить наших летчиков мне больше не удалось. Не объясняя причин, власти отобрали у меня пропуск на аэродром. В Тулузе я в последний раз видел их всех вместе, представителей двух поколений, участвовавших в нашей войне и оставшихся в живых. Среди них были такие летчики, как Мендиола и Лакалье, храбро и с энтузиазмом воевавшие против франкистов с первого дня до самого конца войны, и десятки молодых пилотов, обученных в СССР или в наших школах, [421] чьи замечательные боевые качества вызывали восхищение всех, в том числе и наших врагов. Не имея возможности воздать должное каждому из них, позволю себе назвать лишь капитана Сарауса, мужество и героизм которого навсегда войдут в историю испанской авиации.
Я надеялся, что французские власти разрешат нам переправить в Мадридскую зону часть авиации и вооружения, и был очень заинтересован в том, чтобы личный состав наших воздушных сил не рассеялся. Я стал добиваться, чтобы испанских летчиков направляли на аэродром в Тулузе. Французские авиационные власти обещали мне сделать все возможное, но посоветовали вести переговоры об этом в Париже.
В тот же вечер я выехал в столицу Франции и пробыл там два дня, добиваясь разрешения на переброску в Центральную зону авиационных сил, которые нам удалось сконцентрировать в Тулузе. Помню, с какой охотой помогал мне тогдашний министр французской авиации Пьер Кот.
Свой первый визит в Париже я нанес, и это вполне логично, послу Испании доктору Паскуа. Мой визит совпал с посещением посла генералами Рохо и Хурадо. Паскуа принял нас любезно и попросил подождать, так как у него должно было состояться свидание с французским министром. Мы, трое генералов, остались в зале одни. Через некоторое время появился майор Парра, адъютант Асаньи, и спросил, не возражаем ли мы против беседы с тем, кто еще является президентом Испанской республики. Он провел нас в кабинет Асаньи. Там же находился и министр Хираль.