Менжинский
Шрифт:
Все прошло благополучно.
А в июле 1924 года Федоров и Фомичев «нелегально» через «окно» перешли советско-польскую границу и приехали через Варшаву в Париж.
И все же Савинков еще долго колебался — ехать в Россию или не ехать. Он, конечно, был не такой простак, чтобы принять столь рискованное решение на основании только доклада своего эмиссара, разговоров с Федоровым, письма Павловского. Он вел переписку и с другими своими агентами, ранее отправленными в Россию. Эти агенты действовали, не подозревая того, под наблюдением и контролем ОГПУ. Больше того, все их действия направлялись и контролировались чекистами под непосредственным руководством Менжинского. В письмах к Савинкову агенты убеждали его,
Прежде чем дать окончательное согласие, Савинков решил посоветоваться с Рейли, приезд которого в Париж ожидался. Об этих сомнениях, колебаниях и, наконец, принятом решении ехать в Россию писала в своей книге о Рейли его жена испанка Пепита Бобадилья:
«Почти тотчас после нашей свадьбы… из Лондона мы направились в Париж, где в то время находился Савинков. Сидней сообщил ему о своем предполагаемом приезде в Париж… Мое первое свидание с Савинковым состоялось в гостинице «Чатам». Увидев Савинкова, я была разочарована… Маленький осанистый человек важной походкой вошел в комнату с весьма забавным видом самоуверенности — маленький человек с нависшим лбом, маленькими глазами и срезанным подбородком. Этот маленький человек стал в позу перед камином. Он поворачивался к нам то одной, то другой стороной своего профиля. То он клал руки за борт своего пиджака, принимая известную позу Наполеона.
Во время разговора Савинков был задумчив… В письме из Москвы Павловский сообщал, что в силу разных обстоятельств не может лично явиться в Париж, но просил Савинкова приехать в Москву вместе с подателем письма. Присутствие Савинкова в Москве совершенно необходимо, иначе блестяще подготовленный заговор обречен на провал. Одного из московских эмиссаров Савинков знал и верил ему, другой был незнаком. Письмо, несомненно, было написано рукой Павловского… Сидней твердил: «Не верьте — это провокация». Но Савинков колебался, так как верил Павловскому. Каждый вечер мы встречались и продолжали спорить… Три недели Савинков обдумывал решение. Наконец решил ехать в Россию с Деренталями [34] и обоими эмиссарами… 10 августа в результате последнего совещания с Рейли Савинков выехал с итальянским паспортом [подаренным Муссолини] в Берлин…»
34
Александр Аркадьевич Дикгоф-Деренталь, некогда последователь попа Гапона, а впоследствии один из его убийц, был ближайшим помощником Савинкова. Его жена Любовь была секретаршей и любовницей Савинкова.
Из Берлина — в Польшу. В Варшаве Савинкова приняли весьма благосклонно. Снабдили его самого и его спутников новыми документами. При содействии польской военной разведки — 2-го отдела Генерального штаба и полиции Савинков и его группа в ночь на 16 августа 1924 года была переправлена через границу. Единственный ныне живой участник взятия Савинкова старый чекист Ян Петрович Крикман переправлял через границу и обратно московских курьеров и заграничных деятелей организации «Народный союз». Савинковцы его знали как Ивана Петровича Батова, старого деятеля их организации, своего человека на границе.
«В тот день, — вспоминает Ян Петрович, — с утра на границу приехали Пузицкий и Демиденко. Остановились в густых кустах невдалеке от пограничного столба. Ночь выдалась темная. Время тянулось медленно; прошел час, другой, третий — все тихо. Вдруг с польской стороны замигал огонек.
— Андрей Павлович, — сказал Пузицкий и пошел навстречу.
Андрей Павлович подавал нам сигнал фонариком.
Я подошел к процессии, козырнул и в целях конспирации предложил всем сдать оружие, чтобы избежать каких-либо осложнений при дальнейшем передвижении.
Первым протянул мне свой револьвер Савинков, затем остальные. Фомичев, как старый знакомый, подошел ко мне, поздоровался за руку, словно желая показать остальным, что здесь он свой человек.
Я рассовал их револьверы по карманам и предложил следовать за мной. Чтобы перевод границы не показался легкой прогулкой, повел их по петляющей тропинке в кустарнике. Савинков и Фомичев шли не за мной, а сбоку, обгоняли меня, останавливались, прислушивались. Все было тихо. Мы еще днем предупредили начальника погранотряда, чтобы не выставлял на этом участке пограничников.
Вскоре мы вышли к спрятанным в балке лошадям, запряженным в две тачанки. Здесь, чтобы не вызвать подозрения у местного населения, я предложил «гостям» надеть красноармейские шинели и буденовки. В первой тачанке разместились Савинков, Любовь Ефимовна, Пузицкий и Андрей Павлович в качестве возницы. На второй — Фомичев, Александр Деренталь и я, а кучером у нас был пограничник. Доехали до большого озера в 12 километрах от Минска, сделали привал. Я предложил «гостям» снять шинели и буденовки: пограничную зону миновали, и теперь не опасно ехать в штатском. Постелили шинели на траву, сели. Фомичев достал из саквояжа бутылку вина, закуску. Он чувствовал себя хозяином, суетился, и весь его деловой вид убеждал «гостей» в том, что опасность миновала и можно отдохнуть. Разлили вино по стаканам, Пузицкий и я пить отказались.
— Вы с дороги, устали, вам сейчас спиртное нужнее, — пояснил Пузицкий.
Покончив с едой, сели в тачанки, поехали дальше. В километре от города остановились.
— Борис Викторович, — сказал Пузицкий, — в город лучше войти пешком и не всем сразу.
Савинков согласился. Пограничника с лошадьми мы отправили к границе. Пузицкий повернулся ко мне.
— Вы, Иван Петрович, как проводите Фомичева в гостиницу, так сразу отправляйтесь на вокзал за билетами. Нам желательно сегодня же уехать в Москву.
— Есть, — сказал я.
В город вошли тремя группами: я с Фомичевым, потом Пузицкий, Савинков и Любовь Ефимовна, а замыкали процессию Деренталь и Андрей Павлович.
Мы пришли в гостиницу на Советской улице. Я постучался в дверь.
— Это будет ваш номер.
Фомичев молча кивнул.
В это время двухстворчатая дверь распахнулась, и мы оказались перед пустой комнатой. Фомичев растерялся. Инстинкт самосохранения заставил его сделать шаг назад. Я подтолкнул его в комнату. И не успел Фомичев опомниться, как вышедшие из-за двери чекисты надели ему наручники.
Его тут же через черный ход вывели на улицу и отправили на вокзал — там стоял специальный вагон для приема «гостей».
Секретарь Артузова вручил мне билеты на поезд, и я отправился за Савинковым и его компанией.
Как сейчас, помню, — продолжает Ян Петрович, — вошел в комнату [35] за столом сидят Савинков, Любовь Ефимовна, Андрей Павлович, Пузицкий, Александр Деренталь совсем раскис: лежит на диване, кашляет, чихает.
На столе стоит пузатый самовар. Он приятно шумит, от него поднимается пар.
35
Это была квартира полномочного представителя ОГПУ по Западному военному округу Опанского.