Мера отчаяния
Шрифт:
Оторвав взгляд от страницы, он мысленно представил себе Италию, покрытую слоем бумаг: отчеты, ксерокопии, машинописные копии, малюсенькие чеки из баров, магазинов и аптек, — высотой по щиколотку. И в этом море бумаг письма до Рима по-прежнему шли две недели.
Приход сержанта Вьянелло вывел его из задумчивости. Сержант явился доложить комиссару, что уговорился о встрече со своим информатором, мелкой рыбешкой с преступного дна города, иногда подкидывавшим им нужные сведения. Тот сообщил Вьянелло, что хочет сообщить полиции нечто важное, однако воришка боялся, что его
Из этой встречи ничего не вышло, впрочем, Брунетти так и подозревал. Парнишка, вдохновленный газетными статьями о тех миллионах, что правительство готово отстегнуть людям, имеющим отношение к мафии и соглашающимся свидетельствовать против нее, потребовал у Брунетти пять миллионов лир вперед. Запрос его поражал своей нелепостью, день пропал, зато комиссар был при деле до начала пятого — как раз в это время он вернулся в свой кабинет и обнаружил там ожидавшего его взволнованного Вьянелло.
— В чем дело? — спросил Брунетти, увидев выражение лица Вьянелло.
— Тот человек из Тревизо!
— Яковантуоно?
— Да.
— И что с ним? Решил не приезжать?
— Его жена погибла.
— Как?
— Она упала с лестницы в доме, где жила, и сломала шею.
— Сколько ей было лет? — поинтересовался Брунетти.
— Тридцать пять.
— Проблемы со здоровьем?
— Никаких.
— Свидетели?
Вьянелло отрицательно покачал головой.
— Кто ее нашел?
— Сосед. Он пришел домой пообедать.
— Он заметил что-нибудь подозрительное?
Вьянелло снова покачал головой.
— Когда это случилось?
— Сосед говорит, что она, кажется, была еще жива, когда он ее обнаружил без малого в час дня. Но точно он не уверен.
— Она что-нибудь сказала?
— Он вызвал скорую, но к тому времени, как машина приехала, жена Яковантуоно скончалась.
— Соседей допрашивали?
— Кто?
— Тревизская полиция.
— Нет, они никого не допрашивали. Думаю, их не интересуют ничьи свидетельства.
— Почему же, бог ты мой?
— Они сочли происшествие несчастным случаем.
— Разумеется, это и должно было выглядеть как несчастный случай! — взорвался Брунетти. Вьянелло промолчал. Брунетти спросил: — Кто-нибудь разговаривал с ее мужем?
— Когда это случилось, он был на работе.
— Кто-нибудь с ним разговаривал? — с нажимом переспросил Брунетти.
— Не думаю, комиссар. Полагаю, ему лишь сообщили о случившемся — и все.
— Мы можем достать машину? — осведомился Брунетти.
Вьянелло подошел к телефону, набрал номер и некоторое время с кем-то говорил. Повесив трубку, он обернулся к комиссару:
— Машина будет ждать нас на Пьяццале Рома в пять тридцать.
— Я позвоню жене, — сказал Брунетти.
Паолы дома не оказалось, так что он попросил Кьяру передать матери, что, вероятно, задержится и не скоро вернется домой.
За двадцать
Они добрались до места в начале восьмого, в восемь с минутами уговорили Яковантуоно побеседовать с ними и в одиннадцатом часу смирились с его отказом когда-либо впредь иметь дело с полицией. После всех этих тяжелых часов Брунетти утешало лишь то обстоятельство, что он удержался и не стал задавать Яковантуоно риторического вопроса: что будет с нашими детьми, если он откажется свидетельствовать? Ответ был очевиден, по крайней мере для Брунетти: сам Яковантуоно и его дети останутся живы. Чувствуя себя полным идиотом, комиссар протянул pizzaiolo свою визитную карточку, после чего они с Вьянелло отправились к машине.
Водитель пребывал в дурном настроении, оттого что ему пришлось так долго сидеть без дела, поэтому Брунетти предложил остановиться где-нибудь по дороге и перекусить, хотя и знал, что, если они так поступят, домой он вернется много после полуночи. Наконец около часа ночи шофер высадил их с Вьянелло на Пьяццале Рома, и обессиленный Брунетти решил поехать домой на вапоретто, вместо того чтобы идти пешком. Ожидая трамвайчик и потом, уже на борту, пока судно величественно двигалось по одному из самых красивых каналов в мире, они с Вьянелло вели бессвязный, не относившийся к делу разговор.
Брунетти сошел на берег у Сан-Сильвестро, не обращая внимания на красоту лунной ночи. Он хотел лишь одного: снова увидеть жену, добраться до постели и забыть о грустных, всезнающих глазах Яковантуоно. Войдя в квартиру, он повесил пальто на вешалку и отправился по коридору в спальню. В комнатах детей было темно, тем не менее он приоткрыл двери, чтобы убедиться, что они спят.
Минуту спустя он потихоньку открыл дверь в свою спальню, намереваясь раздеться при свете, проникавшем из коридора, чтобы не побеспокоить Паолу. Но предосторожность оказалась напрасной: постель была пуста. Лампа в кабинете тоже не горела, и все же он заглянул туда, чтобы убедиться в том, что и так уже знал наверняка, — никого. Во всей квартире царил мрак, но он все же отправился в гостиную, теша себя призрачной надеждой, что обнаружит Паолу спящей на диване, хотя он прекрасно знал, что ее там нет.
Темноту нарушала лишь красная мигающая лампочка автоответчика. На нем было три сообщения. Первое — его собственный звонок из Тревизо около десяти: он предупреждал Паолу, что задержится еще ненадолго. Второе — кто-то повесил трубку, не дождавшись сигнала. Третье, как он и боялся, содержало послание от офицера Пучетти из квестуры: он просил комиссара перезвонить, как только тот придет домой.
Что он и сделал, по прямому номеру связавшись с квестурой, с комнатой для младшего офицерского состава. Трубку сняли после второго звонка.