Мера зверь: Прорыв
Шрифт:
Поэтому пришлось сказать жестче:
— Отвечай, Мордаш. Сейчас же, это приказ зверя.
Ноль вздрогнул и еле слышно пробормотал:
— Блаженный Юсто отправился туда, где тьма обрела слишком много силы.
— Конкретнее, — рявкнул я.
— Шмелиный Лес, — задрожав, промямлил ноль, — Просветленный отправился туда, намереваясь помочь заблудшим…
— Э-э-э… — протянул Губа, — А что это за силы тьмы такие?
— Я думаю, он о Геллии и ее приспешниках, — сокрушенно
Потому что теперь мне стало ясно, что за ноль попался мне там, на отвале. Как обидно закончилась жизнь Просветленного — сначала поймали и заставили работать на каменоломне а потом он сломал шею, рухнув вниз.
Какую там мудрость он пытался мне внушить? «Абсолют один, но их много». Конкретнее некуда, ничего не скажешь.
Кого много? Нулей?
Что-то меня беспокоило во всем услышанном. Пропустил самую мелочь…
— Хильда, — задумчиво спросил я, — А как, по вашей вере, появились нули?
Глава 16. Грязь под ногами
По взглядам, которые уткнулись в Хильду, стало понятно — не все звери особо знают писание, и в тонкостях не разбираются. Большинство, видимо, по традиции просто следуют указке старших. Ну, говорит старейшина, что хорошо, а что плохо, и этого вполне хватает для внутреннего спокойствия.
Так что не мне одному была интересна история создания Инфериора.
— Нулей не создавали… — прошептал Мордаш, но я чуть покачал головой, делая знак помолчать. И так Волчица вон опять едва не краснеет от злости.
Нуля я еще успею выслушать.
Но Дикая не была бы предводителем, если бы не умела держать себя в руках. Она глубоко вздохнула, унимая свое раздражение, а потом спокойно начала:
— Когда Небо создало стихии, оно породило первушников. Наделило их даром видеть и чувствовать стихии. Все для того, чтобы они могли насладиться красотой, которую создало Небо.
Волчица даже окинула взглядом ночное небо, усыпанное тысячей звезд. Будто сама пыталась осознать, а заодно и донести до нас, как прекрасен мир.
Вслед за ней все подняли головы, и даже я.
— Но не все захотели наслаждаться красотой и славить мастерство великого Неба, — тут Хильда опустила презрительный взгляд на Мордаша, будто это он лично, вот только вчера, отказался «наслаждаться красотой».
— Точно, вот это помню, старейшина рассказывал, — поддакнул Губа, и добавил, — Не хотели нули этих даров, захотели других, ну им так и сказали: ни хрена вам не будет, опарыши медовые! — и он развел руками, подчеркнув блеском безумных глаз волю Неба.
— А звери уже были в тот момент? — спросил я.
Тут все переглянулись, улыбаясь, и Хильда с усмешкой сказала мне, будто школьнику:
— Ну, конечно,
Дикая, сбиваясь, рассказала, что, когда Небо создало свободолюбивых зверей и даровало им дух, некоторые первушники тоже его захотели. Вроде как подняли бесстыжие глаза наверх и сказали — не надо нам даров твоих, дай лишь возможность быть равными.
По словам Хильды, выходило, что свобода — это одно из проявлений стихии духа. И если не владеешь этой стихией, то и от свободы толку не будет.
Небо же опечалилось, что не оценили его прекрасного замысла. Поэтому так и сказало: «Раз отказываетесь, то быть вам пустыми. Не будете видеть красоту мира, и взгляда больше ко мне не поднимете. Всегда вам ползать на коленях, пресмыкаясь, и быть грязью под ногами».
Я выслушал это, наблюдая краем глаза за Мордашом. Тот по привычке воткнул глаза в землю, но губы его что-то беззвучно шептали.
Вот теперь мне стало понятнее, откуда образовалось это неравенство в Инфериоре. Если в самом писании первушникам прямо говорится, что не видать вам свободы, потому что духом не владеете. А про нулей так еще жёстче — «они, что грязь под ногами». И страдают бедняги до сих пор от древнего проступка.
«Нулями же им повелевать дано не было…», — я едва услышал шепот Мордаша. Не я один, судя по яростному сопению Хильды.
— А по вере Просветленных как? — спросил я, наконец, у нуля.
— Неугодно Небу, чтобы коверкали его слова, — назидательно вставила Дикая, нахмурив брови.
Я вздохнул:
— Хильда, а сколько приоратов пали под безобидной ересью Просветленных? Или сколько зверей, и стай?
Волчица надула губы, а потом вдруг ее глаза сверкнули идеей, и она с победоносной улыбкой выдала:
— А твоя стая, Белый Волк?
Я только усмехнулся. Хитрая бестия, ловко она меня.
— Вот только это все оказалось происками Бездны, не так ли? — я прищурился, — Геллия, которая шурует сейчас там, в Шмелином Лесу, призналась…
Губа тут же закивал головой:
— Точно, я тоже там был, все слышал. Эта людина сказала, что она приказала вырезать Белых Волков.
Волчица упрямо поджала губы, и я похлопал Мордаша по плечу:
— А твой просветленный Юсто что говорил про нулей?
— Сначала была пустота, и не было ничего…
— Дальше, Мордаш, — жестче сказал я, — Не с начала.
— Я стараюсь вспомнить, — виновато промямлил Мордаш, — Когда создало Небо огонь, воздух, воду и землю, то любовалось делом рук своих, — он морщил лоб, будто усилием вытаскивая из памяти отрывки.