Мэри Бартон
Шрифт:
Однако, как у всех энергичных людей, чем больше у него было дел, тем больше он, казалось, обретал досуга. А потому, хотя ему приходилось писать много писем, ходить с визитами и присутствовать в суде при разборе всех дел об избиении штрейкбрехеров, он больше, чем когда-либо, преследовал Мэри. Из-за него жизнь стала ей немила. От уговоров он даже перешел к угрозам: хочет она или не хочет, но она будет принадлежать ему. С поистине оскорбительным равнодушием он, казалось, и не задумывался над тем, что своим поведением может опорочить и скомпрометировать девушку, опозорить ее в глазах всех, кто ее знает.
И на протяжении всего этого времени она так ни разу и не увидела Джема. Она знала, что он вернулся. Иногда ей случалось слышать о нем от его двоюродного брата, который повсюду заводил друзей и знакомых и весело расхаживал по гостям. Но самого
Все это время – все эти десять дней, пока Уилл гостил в Манчестере, – на глазах у Мэри развертывались события, которые даже сейчас интересовали ее, а раньше- немало позабавили бы и развлекли. Она видела так ясно, словно ей кто-то об этом рассказал, что веселый, беспечный, шумливый моряк по уши влюбился в тихую, чинную и довольно некрасивую Маргарет. Мэри не знала, догадывается ли та об этом, но, понаблюдав повнимательнее, решила, что слепая девушка, пожалуй, чувствует, чей взгляд столь часто бывает прикован к ее бледному лицу, – и недаром в таких случаях по щекам ее разливается нежный, очень красящий ее румянец. Она уже не говорила с прежней стремительностью, теперь она как будто немного смущалась, и это делало ее необычайно привлекательной, словно ее речью руководил не только здравый смысл, а нечто более мягкое, более милое. Глаза ее, смотревшие всегда так кротко, не были обезображены слепотой, а теперь, казалось, обрели новое очарование, поблескивая из-под полуопущенных ресниц. Должно быть, она догадывается, решила Мэри: сердце сердцу говорит.
Любовь не заставляла Уилла краснеть, или смущенно потуплять глаза, или старательно подыскивать слова – она была такой же ясной и открытой, как и он сам. И все же он, видимо, боялся признаться в ней. Его очаровал дивный голос Маргарет – она казалась ему созданием, спустившимся на землю из иных, высших сфер, и он не решался ухаживать за ней. Зато он всячески старался угождать Джобу. Он даже съездил в Ливерпуль и откопал в своем большом сундуке летучую рыбу (которая, кстати, оказалась не очень благоуханным подарком). Он не сразу решил расстаться с детской «сорочкой», которая, с его точки зрения, представляла собой куда большую ценность, чем любой Exocetus. Но на что она обитателю суши, которому не грозит гибелью морская стихия? Однако тут в ушах его зазвучал голос Маргарет, и Уилл решил пожертвовать «сорочкой» – самым ценным своим достоянием, чтобы доставить удовольствие тому, кого она так любила, – ее дедушке.
Уилл завернул «сорочку» и летучую рыбу в бумагу и в вагоне всю дорогу сидел на этом пакете, чтобы он не пропал. Какова же была радость моряка, когда он обнаружил, что Джоб ничуть не заинтересовался бесценной «сорочкой» и ее можно будет увезти обратно. Он сидел рядом с Маргарет, пока наконец в нем не заговорила совесть и не стала корить его за то, что он совсем забыл свою любимую тетю Элис. Он попрощался, но почти тут же спохватился, что забыл кое-что сказать Джобу, и, вернувшись, открыл дверь и стоял на пороге, разговаривая со стариком, – Маргарет достаточно было бы сказать одно-единственное слово, и он вошел бы и сел рядом с ней, но она молчала, и ему пришлось наконец уйти и исполнить то, что повелевал ему долг.
Четыре дня тщетно подстерегал Джем Уилсон мистера Гарри Карсона около его дома – тот приходил и уходил в самые неопределенные часы из-за многочисленных встреч и совещаний, которые устраивали фабриканты в связи с забастовкой. На пятый день они неожиданно встретились, когда Джем этого совсем не ждал.
Случилось это между двенадцатью и
Сердце Джема отчаянно забилось при виде веселого, красивого молодого человека, легким уверенным шагом приближавшегося к нему. Так вот кого полюбила Мэри! В этом не было, пожалуй, ничего удивительного: он показался бедному кузнецу таким изящным, таким нарядным, что на мгновение Джему стало больно от этого внешнего превосходства. Потом что-то взбунтовалось в нем, шепнуло, что «равен королю бедняк, лишь был бы честен он». [79] После этого его перестала смущать внешность соперника.
[79] …«равен королю бедняк, лишь был бы честен он» –цитата из стихотворения Роберта Беркса «Честная бедность».
Гарри Карсон шел легким шагом, по-мальчишески перепрыгивая через грязь. К его великому изумлению, коренастый смуглый рабочий остановил его, почтительно спросив:
– Могу я поговорить с вами, сэр?
– Конечно, любезный, – сказал Гарри Карсон, удивленно взглянув на незнакомца, и, заметив, что тот колеблется, добавил: – Только поторопитесь – я спешу.
Джем колебался, так как не хотел сразу начинать с того, что волновало его больше всего, но иного выхода не было. Хриплым, дрожащим голосом он сказал:
– Кажется, сэр, вы ухаживаете за молодой особой по имени Мэри Бартон?
Тут Гарри Карсон все понял, но ответил он не сразу.
Неужели этот человек – поклонник Мэри? И (эта мысль опалила его огнем) неужели она его любит и поэтому так упорно отказывает ему, Карсону? Он смерил Джема взглядом с головы до ног: черномазый, грязный рабочий в засаленной бумазейной одежде, коренастый, неуклюжий (с точки зрения учителя танцев). Затем он вспомнил свое отражение, которое видел недавно в зеркале спальной. Не может быть. Ни одна женщина, если, конечно, у нее есть глаза, не выберет одного, когда за ней ухаживает другой. Феб и Сатир. [80] Эту цитату он вспомнил, зато забыл о том, что «равен королю бедняк, лишь был бы честен он». А ведь в этом-то и был ключ, который он так искал, пытаясь объяснить себе перемену в Мэри. Если она любит этого человека… Если… Он возненавидел этого мужлана, он готов был ударить его! Но сейчас он все узнает.
[80] Феб и Сатир -цитата из пьесы великого английского драматурга Вильяма Шекспира (1564-1616) «Гамлет» (акт I, сцена 2). В греческой мифологии Феб – одно из имен прекрасного бога Аполлона; сатиры – уродливые мохнатые лесные божества с козлиными рогами и копытами.
– Мэри Бартон? Постойте-ка! Да, именно так зовут эту девушку. Маленькая негодяйка – отъявленная кокетка, но очень хорошенькая. Да, конечно, ее зовут Мэри Бартон.
Джем прикусил губу. Неужели это правда, что Мэри – кокетка? Неужели ветреная девчонка, о которой он говорит, это она? Он не мог поверить подобным словам и все же жалел о том, что их услышал. Но сейчас не надо об этом думать. Если даже она и такая, тем более она нуждается в защите – бедная заблудшая его любовь.
– Она порядочная девушка, сэр, хоть, может, ей немного и вскружила голову ее красота, но она единственное дитя у своего отца, сэр, и…