Мэри, или Танцы на лезвии
Шрифт:
– Порезала?
– Даже не пойму чем.
– Болит?
Я вдруг ощущаю острое желание пожаловаться, быть услышанной – и чтобы пожалели, погладили по голове, как маленькую. Очень хочется заботы...
– Ноет... – И он осторожно целует меня в повязку.
Но сильнее всего меня огорошил звонок Марго. Я была еще в перевязочной – ну, долго у нас все, очень долго, больше пяти часов пришлось проторчать, – когда она позвонила и спросила, все ли в порядке. Я не очень хотела волновать ее – впечатлительная Марго начнет причитать, плакать, у нее поднимется давление – к чему? Но она настаивала, и я сдалась. Ужас заключался не в этом, конечно, а в словах Марго:
– Ты знаешь... а ведь я тоже...
Я перестала понимать, что происходит, даже не почувствовала, как травматолог
Я просто в шоке: марка машины, обстоятельства аварии, время, даже травма – все один в один. Если честно, я упала в обморок. Когда, вдохнув нашатыря, вынырнула, то долго трясла головой и пыталась осмыслить. Так не бывает... ну не бывает так!!! Убейте меня, если это не чертовщина...
Костя категорически заявил, что хочет иметь здоровую и – по возможности – не украшенную шрамами жену, к тому же через две недели мы с ним улетали, за руль я больше не садилась. Кто знает – может, мы покидали Россию навсегда. Чем больше я об этом думала, тем сильнее не хотела никуда ехать. Однако Костя даже слышать не хотел, чтобы сперва улететь самому, а потом уж забрать меня.
– Даже не разговаривай на эту тему. Ты моя жена, поедешь туда и тогда, когда я скажу.
Убедила меня только пуля в лобовом стекле «Мерседеса», везшего нас с Костей из банка – оформляли последние счета. Остановились на светофоре, и вдруг стекло лопнуло, расползлось паутинкой вокруг отверстия, водитель, не обращая внимания на красный свет, поехал вперед, вильнул влево, потом вправо, а Костя рявкнул, пригибая меня к сиденью:
– Хрена ли ты сейчас-то петляешь?! Уже все – готово! – На первом сиденье сползал вниз Овик, телохранитель Кости. – Не останавливайся, гони быстрее.
– Костя... что это было? – Я пыталась выбраться из-под него, но Костя не пускал:
– Лежи спокойно! Мало ли что... – Он жарко дышал мне в затылок и сжимал обеими руками. – Я не могу потерять тебя...
Мне показалось, что до дома мы домчались минуты за три, хотя было довольно далеко. Костя запретил мне выходить из машины до тех пор, пока из подъезда не показались трое охранников. Они завели нас в квартиру и отправились убирать труп Овика из салона. Меня колотило, я только сейчас поняла, что все слова Кости об опасности не ерунда и не бред. Уж если начали обстреливать машину – то тут даже мне понятно, что пора отсюда сваливать. Я моментально перестала рефлексировать.
Поздно ночью я сидела за ноутбуком и тупо смотрела в красный «маячок» аськи Алекса. Его не было. Не знаю почему, но мне вдруг страшно захотелось, чтобы он откликнулся – просто рассказать ему, что я уезжаю, что, возможно, следующее наше виртуальное свидание состоится не скоро. Я не могла даже себе объяснить, откуда такое желание – кто он мне? Человек, которого я никогда не видела...
Некоторое время спустя.
Чертова Испания...
Я возненавидела ее через полгода – море, воздух, побережье, корриду, красивых мужчин. Меня трясло при необходимости выйти на улицу, пойти на рынок – просто оказаться в толпе. Я стала истеричной и нервной, по любому поводу закатывала Косте такие спектакли, что мной мог бы гордиться даже МХАТ. Он терпел... Господи, как он терпел, чтобы не врезать мне, хотя я прекрасно видела, насколько сильно ему этого хочется! Костя пытался образумить меня, объяснял, что вернуться в Россию мы не можем – у него там слишком много проблем, а тут нас никто не станет искать. Я злилась – проблемы у него, а не у меня, и почему же я должна расплачиваться за них отсутствием нормального общения, возможности взять и полететь к Марго в Москву, позвать ее к себе? Повезло мне в этом плане только однажды – Костя собрался на пару месяцев в Майами, я же только что переболела жуткой пневмонией, и врач категорически запретил меня трогать. Скрепя сердце Костя предложил мне пригласить к себе Марго – чтобы я не оставалась в огромном доме совсем одна.
Костя улетел утром –
Я все ждала, когда же она расскажет мне о том, что ее уволили. Новости о развале «Золотой улицы» и о том, с каким громким треском угодил в тюрьму ее владелец, наводнили Интернет, и Марго, как начальник пиар-службы, по идее должна была разделить участь остальных мало-мальски заметных персон этой фирмы, однако она на свободе, хоть и безработная. Даже я слышала о почти силовом захвате офиса компании: к стенам даже БТР подогнали. А Марго молчала, хотя я интуитивно чувствовала, что у нее кругом проблемы – и на работе, и в личной жизни. Она приобрела привычку оглядываться по сторонам, пристально вглядывалась в каждого незнакомца. Словно ждала чего-то. Мне казалось, что это как-то связано с тем, что произошло в ее конторе. Может, ее преследуют?
– Марго... что с тобой?
Я спросила об этом уже дома, после душа и пары чашек чая, когда мы, расслабленные, сидели на открытой террасе и ждали ужина. Снизу, из окон полуподвальной кухни, доносился запах готовящейся паэльи – моя помощница по хозяйству, пожилая, улыбчивая Долорес, готовила ее просто восхитительно. Марго помолчала, накручивая прядь волос на палец, потом вздохнула:
– Все в порядке. Просто... ты ведь знаешь, как у меня все... Я хоть целыми днями на работе... была раньше... а сейчас...
– То есть ты просто дома устала сидеть? – уточнила я, протягивая руку к рюмке с коньяком.
– Мэри, да разве ж от меня что-то зависит? У нас такая ерунда происходит, что с моей специальностью вообще никто никуда не берет, а если и берет, то зарплату такую предлагают, что больно слышать.
Я помолчала. Терзания Марго по поводу утраты работы мне были уже непонятны – я сама давно не работала. Финансовая зависимость от Кости со временем тоже перестала угнетать, тем более что он не был прижимистым и никогда не спрашивал, куда и на что уходят деньги. Мне злило другое – он контролировал мои передвижения. Получалось, что, имея деньги, я лишена возможности тратить их там, где считаю нужным. Мой паспорт постоянно находился в сейфе в кабинете Кости – чтобы у меня не возникло соблазна улететь в Москву, например. Я чувствовала себя заложницей, запертой в красивой и удобной тюрьме. Вроде как комфортно, уютно, спокойно – а не выйдешь, не вырвешься. И с каждым днем все меньше сил и желания.
Я пробовала заняться пресловутым фламенко, но после трех уроков поняла – не мое. Осанка у меня и так что надо, голову я держу высоко поднятой, а изображать страсть в одиночестве считаю неприличным. Нет, мне безумно нравилось смотреть, как танцуют девушки – в этом была экспрессия, чувство, и действо завораживало. Но – не настолько, чтобы я испытала желание встать в линию вместе с ними. Фламенко я забросила.
Марго, выслушав это, только головой покачала:
– Тебе и сразу там не было места. Это ж сродни психотерапии – для неуверенных в себе женщин, не слыхала? У нас очень модное направление. Типа помогает бороться с комплексами. А у тебя какие комплексы, откуда? Ты прекрасна и без фламенко, Мэри.
Мы рассмеялись. Не то чтобы я считала себя неотразимой, но Марго постоянно мне это внушала, и порой я даже начинала верить.
Единственное, что омрачало мне существование, было постоянное присутствие около нас с Марго Гоши – смеси охранника и соглядатая, приставленного ко мне Костей. Видимо, на случай «как бы чего не вышло». Гоша следовал за нами повсюду. Даже в туалет в супермаркете я не могла выйти в одиночестве – Гоша шел следом и с отсутствующим лицом поджидал меня за дверью. Как же меня это злило... Я устраивала истерики, доводя Гошу до белого каления, читая в его глазах желание убить меня, однако он прекрасно держал себя в руках. Марго сперва жалела несчастного мужика, вынужденного терпеть мои капризы, но потом, услышав однажды, как Гоша звонит Косте и отчитывается пошагово, где я была, что делала и что говорила, перестала.