Мэри Роуз
Шрифт:
— Я хочу что-нибудь для вас сделать, госпожа Джеральдина, — подтвердил он ее предположение.
— Что?
— Все, что пожелаете.
«Тогда женитесь на мне», — хотелось ответить ей, но вместо этого она пожаловалась на свое ужасное положение при дворе.
Оказавшись среди лондонской знати, девушка вынуждена была признать, что ее надежды так и не исполнились. Она не могла называть себя придворной дамой королевы Екатерины, скорее одной из служанок в красивых одеждах.
Однажды она даже была вынуждена помогать на кухне, намазывать фазаньим пером позолоту на марципановый край торта. Конечно же, такие задания обычной служанке не поручали, но Джеральдина хотела, чтобы работу выполняли для нее, а не быть тем человеком, который вынужден ее делать.
— Я позабочусь о том, чтобы ваше положение стало лучше, — пообещал маленький граф и икнул. — Я друг лорда Болейна, который умеет пристраивать своих детей ко двору. Наверняка одна из его дочерей не отказалась бы от компаньонки.
Так она попала к Анне. Анне, которая в ее представлении была похожа на полированное стекло и не пугалась того, что видит. Анне, которая смеялась вместе с Джеральдиной над теми, кто не может с ними тягаться. Анне, которая только что толкнула ее локтем в бок.
— Эй, милая! О чем бы ты ни думала, почему ты при этом так напрягаешься? — Выбившиеся из-под чепца черные волосы красиво обрамляли бледное лицо. — Разве ты не хотела что-то рассказать своей милой Анне, которая изнывает от скуки?
— Ах, я даже не знаю, — ответила Джеральдина. — Возможно, это лучше оставить при себе.
— Ах, негодяйка! — Анна выскочила из постели. — Ты собираешься мучить меня, пока я не лопну? Тогда давай хотя бы посмотрим, что такого восхитительного прислал тебе твой маленький граф на Новый год. — Она побежала к корзине, которую Джеральдина бросила у двери, сорвала с нее бархатный платок и с ликующим видом подняла вверх шкатулку из красивой листовой меди.
— Засахаренные сливы! Какой изысканный подарок!
— Не очень-то он изобретателен, — произнесла Джеральдина. — Готова поспорить, еще он осчастливил меня двумя бутылками сладкого вина, накидкой и бесконечными письменными излияниями.
Анна хрипло рассмеялась.
— Ты выиграла. Эту прелесть мы сейчас съедим вдвоем. Надеюсь, сахар развяжет язык этой девчонке, которая из всего делает тайну.
Вместе со своей добычей Анна подскочила к ней и протянула сладости. Есть в постели было божественно. Можно было сколько угодно заталкивать себе в рот засахаренные фрукты и слизывать с пальцев сахарную корочку. Сливы истекали соком и сладостью. Неужели действительно существуют женщины, которые предпочитают противный поцелуй мужчины этому наслаждению?
— Тайну, сокровище мое!
— Ее у меня нужно выкупить, — заявила Джеральдина.
— Да ты обдирала! Я и так должна брату. Дорогую шпионку могут позволить себе другие, а не бедная Анна Болейн.
— Тогда обмен, — предложила Джеральдина. — Но, уверяю тебя, эта тайна стоит гораздо больше, чем какой-то там жалкий скандальчик.
— Ха! — воскликнула Анна. — У меня есть такой же сочный, как эти сливы от твоего маленького графа.
От двусмысленности получившейся фразы девушки расхохотались.
— Ты знаешь, что о моей сестре Мэри говорят, будто у нее было что-то с Людовиком Французским? — продолжала Анна.
— В этом нет ничего нового, — отмахнулась Джеральдина. — Это всякая крыса при дворе знает.
— А ты знаешь, что это правда? Что Людовик называл ее своей английской упряжной лошадью?
— Такими историями женщины развлекаются, пока собирают виноград.
— Так слушай же, собирательница винограда. — Анна затолкала себе в рот еще одну сливу и продолжила: — Моя сестра такая же мережа, как и то, что в прикрытии у подтирателя зада Комптона, и в эту мережу попадаются коронованные особы. У нее было с Людовиком Французским, и теперь у нее это с Генрихом Английским.
— У нее… что? — Джеральдина села. — Но она ведь теперь замужем!
— А кого это волнует, милая моя? — Анна гортанно расхохоталась. — Король берет себе то, что ему нравится, а когда становится кисло, выплевывает. — И в доказательство своих слов она выплюнула сливовую косточку обратно в коробку. Та ударилась со стуком.
— А если у нее родится ребенок? Сын?
— Ее тоже волнует этот вопрос, — ответила Анна. — Она не может стать королевой, но размышляет о том, не может ли она стать матерью короля. Только это мечты для прачек. Сын моей сестры будет подброшен кукушонком в гнездо ее глупого супруга. У короля уже давно есть бастард, но бастарды не становятся королями Англии.
Лежавший на языке у Джеральдины фрукт вдруг стал горьким на вкус. Бастард не наследует графство Рипонское. То, что маленький граф изнывает от тоски по ней, принесет ей не больше, чем пересахаренные сливы.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — заявила Анна, гладя ее по ключице, обнажившейся из-под ночной рубашки. — У меня дела ничуть не лучше.
— У тебя?
Анна кивнула.
— К чему нам остроумие, если всем заправляют мужчины? А если мы хотим управлять мужчинами, то получаем по рукам, поскольку мы всего лишь дочери рыцарей.
— И кто же твой мужчина в поводу? — спросила Джеральдина.
— Гарри Перси, — мрачно заявила Анна. — Наследник графа Нортумберлендского. Он ест из моих рук, и если бы я позволила, он пил бы из моего пупка. Но что мне с того? Любезничать в жарких уголках я отлично умею, но женится он на Мэри Толбот, дочери графа. — От гнева лицо Анны, напоминавшее лицо Мадонны, какой ее рисовали раньше, перекосилось и словно постарело на несколько лет. — А все потому, что вмешался жирный в красной мантии. Какое ему вообще дело до того, кто в чьей постели кувыркается?
— Кардинал Уолси?
— Он самый. Он велел графу Нортумберлендскому вернуть своего сына в фамильное гнездо, чтобы тот выбросил из головы мезальянс с дочерью рыцаря.
Некоторое время Джеральдина задумчиво молчала.
— Думаешь, Гарри Перси взял бы тебя без благословения отца и кардинала? — наконец спросила она у Анны.
— Еще как, — ответила Анна, отбрасывая в сторону пуховое одеяло. — Поверь мне, милочка. Если я ловлю на крючок мужчину, он хочет провести со мной не ночь, а целую жизнь. — Она развела согнутые ноги, так что ночная сорочка скользнула ей на живот. Медленно, словно влюбленная, она погладила себя по внутренней стороне бедра. Ее резкие черты лица стали мягче, а из горла вырвался хриплый стон.