Меридон (др.перевод)

Грегори Филиппа

Холл в доме был большой и красивый. Если бы леди Клара не сдвинула брови, глянув на меня, я бы открыла рот от изумления. Справа от нас вилась вдоль стены лестница, широкая и пологая, с изысканными изогнутыми перилами. Стена за ней топорщилась лепниной, окружавшей картины и ниши для белых статуй. «Неприличных», – подумала я, но у меня едва было время на них взглянуть. В прямоугольных золоченых рамах были нарисованы люди, завернутые в разноцветные простыни, плывущие по волнам или лежащие на лужайках в лесу. Слева располагалась дверь, ведшая в комнату, которая должна

была выходить на улицу. Но леди Клара прошла мимо нее и поднялась вслед за дворецким по лестнице в гостиную, находившуюся прямо над этой комнатой и тоже выходившую окнами на улицу.

Дворецкий распахнул перед ней дверь.

– Мы развели в гостиной огонь, миледи, подумав, что вы могли озябнуть или устать в дороге, – сказал он. – Может быть, вы желаете чаю, миледи? Или глинтвейна?

Я вошла в комнату за леди Кларой.

То была самая необычная комната из всех, что я видела в жизни. Каждая стена была отделана причудливой лепниной, покрашенной так, что стена представляла собой раму для картины или для четырех высоких окон. Камин был до такой степени залеплен гирляндами, завитушками и лентами, что непонятно было, как его по утрам находят, чтобы развести огонь.

Все казалось таким величественным. Таким подавляющим.

Я заскучала по простому удобству Широкого Дола, едва переступив порог.

– Пыль, – сказала леди Клара, войдя в гостиную, сняв перчатки и отдав их ожидавшей служанке.

Дворецкий, человек из Хейверинга, уехавший накануне вечером, чтобы встретить нас здесь, бросил яростный взгляд на экономку, женщину из Лондона, которую я прежде не видела.

Леди Клара села возле камина и поставила ноги на медную решетку. Она протянула к огню руки и без улыбки посмотрела на всех: на горничную, экономку и дворецкого.

– Пыль на оконных карнизах, снаружи, – сказала она. – Пусть их вытрут. И принесите мне почту и бокал глинтвейна, сейчас же. А еще по бокалу для мисс Лейси и лорда Перри.

Дворецкий пробормотал извинения и, пятясь, вышел из комнаты. Экономка и горничная выскользнули, захлопнув за собой двери. Леди Клара улыбнулась мерцающей зловещей улыбкой.

– Нет нужды быть любезной со слугами, Сара, – сказала она. – Тысячи отдадут правую руку за хорошее место в лондонском доме. Обращайся с ними твердо и выгоняй, когда понадобится. Никакой выгоды в том, чтобы поступать иначе, нет.

– Да, леди Клара, – сказала я, подвинув от камина стул и садясь рядом с ней.

Открылась дверь, вошел Перри, а следом за ним служанка с подносом.

– Здравствуй, мама, – радостно сказал он. – Сара!

Он жестом указал служанке, чтобы поставила поднос на стол, отослал ее из комнаты и сам вручил нам бокалы.

– Писем груда, – задумчиво сказал он. – В основном тебе, мама. Полдюжины – мне. Наверное, счета.

Он передал леди Кларе поднос с ее письмами и стал смотреть, как она отпивает вино, а потом открывает письма ножом из слоновой кости. Пока она отвлеклась, он засунул руку во внутренний карман сюртука, вытащил темную фляжку и плеснул из нее в свой напиток какой-то прозрачной жидкости. Он подмигнул мне проказливо,

как мальчишка, а потом с куда большей охотой стал пить свой глинтвейн.

– Приглашения, – с удовольствием произнесла леди Клара. – Смотри, Сара, твое имя на золоченой карточке с гравировкой!

Она протянула мне жесткую белую карточку, и я, водя пальцем по словам, медленно разобрала: «Дост. миссис Тэверли рада просить вдовую леди Клару Хейверинг и мисс Сару Лейси посетить бал…»

– Господи! Она не должна делать этого на людях, мама! – внезапно встревожившись, сказал Перри.

Леди Клара подняла глаза от писем и увидела, как я с черепашьей прытью складываю слова.

– Боже правый, нет! – воскликнула она. – Сара, никогда не пытайся читать на людях, пока не сможешь этого делать, не водя пальцем по словам и не шевеля губами.

Я переводила взгляд с Перри на леди Клару. Я так гордилась тем, что могу вообще разобрать, что написано в приглашении. Но это оказалось не приобретенным навыком, а поводом для неловкости. Что бы я ни делала, это было недостаточно хорошо для высшего света.

– Не буду, – напряженно пообещала я. – Леди Клара, могу я пойти к себе и снять шляпку?

Она резко посмотрела на меня, но потом ее взгляд смягчился.

– Разумеется, – сказала она. – Я и забыла, что тебе нездоровится. Ступай и приляг, я пришлю твою горничную, чтобы она помогла тебе заблаговременно одеться к обеду.

Она кивнула на шнурок возле камина, чтобы я его потянула, и я посмотрела на часы. Было три часа.

– Мы не сядем обедать еще несколько часов! – рассеянно сказала леди Клара. – Теперь будем жить по городскому времени! Обедаем сегодня в шесть, а потом, когда начнем развлекаться, будем еще позже. Миссис Гилрой может принести тебе кусок хлеба и пирога в комнату.

– Спасибо, – сказала я.

Перри открыл мне дверь, а потом вышел вслед за мной. Из глубины длинного коридора, оттуда, где, как я предположила, была черная лестница, появилась горничная, присела перед нами и стала ждать. Взгляд Перри был затуманен, он пил по дороге, а джин, добавленный в глинтвейн, еще больше его разморил.

– Я добуду пирог, – предложил он. – Устроим пикник. Будет, как в тот день, в лесу, когда я тебя принял за мальчишку с конюшни и мы решили, что будем друзьями.

– Хорошо, – безутешно сказала я.

Я последовала за горничной по коридору, неся новую шляпку за ленты, так что цветы у нее на боку задевали толстый ковер. Горничная распахнула дверь и отступила в сторону.

Комната была просторной и приятной; я подумала, что она, видимо, принадлежала мегере Марии до того, как та вышла замуж. Белая с золотом кровать и такой же туалетный столик с зеркалом, перед ним табурет. Висячий шкаф для платьев и накидок. Окно с намертво закрашенными рамами, выходившее на улицу, по которой туда-сюда ехали кареты и сновали посыльные и лакеи. Пахло затхлостью, словно в Лондоне не дули чистые ветра. Я сморщила нос от застарелого запаха духов и пудры для волос. Невозможно было представить, что я тут смогу заснуть. Как в тюрьме.