Меридон, или Сны о другой жизни
Шрифт:
— Идите, — нехотя согласился он. — Может, я и дам вам несколько пенни на безделушки. Но только если лошади будут проданы.
Он снял сбрую с Джесси и небрежно швырнул ее на ступеньки фургона. Лошадь взбрыкнула от этого шума и больно ударила меня при этом копытом по босой ноге. Я выругалась и потерла ссадину. Отец не обратил на нас обеих ни малейшего внимания.
— Начинать работу можешь прямо сейчас, — продолжал он. — До обеда поводи пони на корде, а к вечеру ты должна уже сидеть на его спине уверенно. Если усидишь, можешь отправляться на ярмарку. Не иначе.
Я
«Ты просто скотина и ленивый дурак, — прошептала я про себя. — Ненавижу тебя. Чтоб ты сдох».
Я взяла длинный кнут, поводья и пошла с лошадьми на другой конец поля, где стала их учить медленно и терпеливо всему тому, что лошадь должна была узнать за два месяца и что нам нужно было пройти за один день.
Я так углубилась в свое занятие, что совершенно не заметила человека, сидящего с трубкой на ступеньках другого фургона. Я терпеливо учила нашего серебряного пони ходить по кругу вокруг меня. Я стояла в центре, опустив кнут, и разговаривала с ним тихо и любовно. Иногда у него все получалось, но иногда он вдруг взбрыкивал, вставал на дыбы или уносился на другой конец поля, и мы начинали все сначала…
Все мое внимание было поглощено этим занятием. Мой пони был красив как картинка, но ему совершенно не хотелось работать этим жарким летним утром, так же как и мне.
Едва отец, нахлобучив шляпу, ушел в сторону ярмарки, мы сделали перерыв, и я, отбросив кнут, ласково заговорила с пони, поглаживая его шею. Он навострил уши при звуке моего голоса и принялся щипать траву, а я улеглась рядом, закрыв глаза. Данди ушла на ярмарку, поискать работу для себя и Займы, которая сейчас гремела кастрюлями в фургоне, не обращая внимания на плачущего ребенка. Как всегда, я была одна. Я вздохнула и прислушалась к пению жаворонка высоко в небе и тихому жеванию лошадки рядом со мной.
— Эй, девочка! — донесся до меня мягкий голос человека из соседнего фургона.
Я немедленно села и, заслонив глаза от солнца, посмотрела в его сторону. У него был прекрасный фургон, гораздо больше нашего и ярко раскрашенный. Его стенки были расписаны красными и золотыми буквами, составлявшими неизвестные мне слова. В центре красовалась великолепная картина, изображавшая вздыбившуюся лошадь и стоящую перед ней нарядную, как королева, женщину с хлыстом в руке.
На мужчине была белая, чистая рубашка, его аккуратно выбритое лицо казалось приветливым, на губах играла дружелюбная улыбка. Я немедленно насторожилась.
— Такая тяжелая работа, должно быть, вызывает жажду. — Его голос звучал ласково. — Не возражаешь против кружечки легкого пива?
— С чего это? — спросила я.
— Ты хорошо поработала, и я получил удовольствие, наблюдая за тобой.
Он вошел в фургон, едва не задев головой притолоку, и тут же вышел, неся в руках две оловянные кружки эля и протягивая одну из них мне. Я встала, во все глаза глядя на него, но не беря кружку, хотя уже ощущала во рту прохладу приятного напитка.
— Что вы хотите от меня? — опять спросила я, не отводя глаз от кружки.
— Может, я хочу купить лошадь, —
— Я вас не боюсь. — Теперь я рассматривала его лицо. — Но у меня нет денег.
— Но это бесплатно, — сказал он уже нетерпеливо. — Бери поскорей.
— Спасибо, — хмуро пробурчала я и взяла кружку.
Сделав три жадных глотка, я отставила ее, стремясь продлить удовольствие.
— Ты занимаешься лошадьми? — спросил мужчина.
— Спросите лучше моего отца, — ответила я.
Он улыбнулся и присел на траву; немного поколебавшись, я сделала то же самое.
— Это мой фургон, — показал он рукой. — Видишь надпись «Роберт Гауэр»? Это я. «Потрясающее конное представление Роберта Гауэра». Это мой бизнес. Танцующие пони, пони, предсказывающие судьбу, пони-акробаты. И история Ричарда Львиное Сердце и Саладина, представленная в костюмах. В ней тоже участвуют два жеребца.
— Сколько же у вас всего лошадей? — взглянула на него я.
— Пять пони, — ответил он. — И один жеребец.
— Мне показалось, вы сказали два жеребца, — возразила я.
— Как будто два, — объяснил мистер Гауэр. — Ричард Львиное Сердце скачет на сером жеребце. Потом мы перекрашиваем его в черный цвет, и Саладин появляется на вороном коне. Саладина представляю я. Понятно?
— Да, — сказала я. — Это ваши лошади?
— Да, — ответил он и указал рукой на четырех пони и одного пегого жеребца, которые паслись у фургона. — Мой сын объезжает сейчас ярмарку, созывая зрителей. Сегодня на соседнем поле мы даем два представления. Сегодня и Ежедневно. По Просьбам Публики. Последние Гастроли.
Я ничего не сказала, многих слов я даже не поняла. Но на соседнем поле я увидела огороженную арену.
— Ты любишь лошадей? — спросил мистер Гауэр.
— Да, — отозвалась я. — Мой отец покупает их, и мы вместе занимаемся дрессировкой. Часто мы покупаем пони для детей. Тех дрессирую я.
— Когда он будет готов? — Мистер Гауэр кивком указал на моего серого пони.
— Отец настаивает, чтобы к концу недели, — ответила я. — Но к этому времени он будет не совсем еще обучен.
Он вытянул губы дудочкой и беззвучно присвистнул.
— Спешная работа, — протянул он. — Тебе приходится трудно. Или это твой отец дрессирует их?
— Вот еще, — строптиво возразила я. — Конечно я. Сегодня до обеда я буду водить его на корде, а вечером уже оседлаю.
Мистер Гауэр кивнул и ничего не ответил. Эль уже кончился, и за разговором я не заметила его вкуса. Теперь я жалела об этом.
— Я бы хотел повидать твоего отца, — сказал мой новый знакомый, вставая. — Он вернется к обеду?
— Да, — подтвердила я, тоже поднимаясь на ноги. — Я передам ему, что вы хотели его видеть.
— Отлично, — сказал он. — А ты, когда закончишь работу, можешь прийти посмотреть мое представление. Вход Только Один Пенни. Но ты будешь нашим почетным гостем.
— У меня нет пенни. — Я не все понимала в его словах.
— Придешь бесплатно, — пояснил он. — Приходи, сколько хочешь.
— Благодарю вас, — неловко сказала я и добавила: — Сэр.