Мерси, камарад!
Шрифт:
— Хорош итог, ничего не скажешь. — Дернберг понял, что может встать и уйти и этот смешной Вестендорф не остановит его. — Займемся лучше вашим третьим пунктам, то есть людьми, которые окружают Мойзеля. К слову, известно ли вам, что Альтдерфер ранее был адъютантом у Круземарка?
Гестаповец злился на своих сотрудников за то, что те так плохо подготовили его к этой беседе.
Дернберг разошелся и без труда поверг ниц своего недавнего партнера.
— Альтдерфер — адвокат до мозга костей. Доказательств этому сколько угодно. Так почему бы ему в политической игре не вести себя так же, как и всегда.
Этот камешек предназначался в адрес СД. Вестендорф в сердцах выругался, продолжая протирать стекла, которые и без того были безупречно чисты.
— Я повторяю, — Дернберг сделал небольшую паузу, чтобы прикурить сигарету, — что Мойзель — ваш агент. А интересовались ли вы хоть раз его начальником штаба капитаном Хассо фон Грапентином? То есть последователем Альтдерфера? — Он как бы прощупывал почву, давая собеседнику возможность прийти в себя. — Благородство, богатство, честолюбие. — Дернберг кивнул, выражая этим озабоченность, в то время как Вестендорф сидел, опустив голову. — Что я вам могу еще сказать?
— Имеется естественное разделение компетенций, — официально заметил Вестендорф.
— Вы можете погубить девчонку. Вы можете сами возбудить дело против лейтенанта, которого вы найдете сейчас на побережье, если он еще не убит и не погребен в братской могиле. А через своего агента в Нормандии Мойзеля вы и впредь будете находиться в курсе событий. Все это вы можете, партайгеноссе Вестендорф. Это все.
— А СД?
— Мы же прольем кое-какой свет на связь Круземарка с Альтдерфером.
Вестендорф чувствовал, что у него из-под носа похищают самое дорогое.
— А Грапентин?
— По многим причинам он принадлежит нам.
— Что это за причины?
«Неужели ты думаешь, что я расскажу о них. Не стану же я говорить тебе, что он, с одной стороны, наш человек, а с другой — представляет собой своеобразное капиталовложение». Вслух, не без колкости, он произнес:
— Об этом следует еще подумать.
«Я тебя здорово недооценил, — подумал в свою очередь Вестендорф о Дернберге, — но мы с тобой еще встретимся». И сказал:
— Мы с вами, партайгеноссе Дернберг, придерживаемся общего мнения относительно того, что люди, о которых мы с вами только что говорили, потенциально подозрительны, не так ли?
— Несомненно, — примирительно согласился Дернберг. — Вы совершенно правильно поступили, подключив нас к этому делу. Я благодарю вас за это.
— Впредь мы будем поддерживать с вами связь через наше отделение в Париже, — сказал Вестендорф, закидывая удочку на будущее, обеспокоенный тем, что его непосредственный начальник Мюллер как-нибудь случайно может узнать об этом разговоре, который окончился с ущербом для гестапо. Мюллер постоянно находился в невыгодном положении по отношению к своему противнику из СД Шелленбергу и потому никому не прощал подобных упущений. Схватить, доказать вину и уничтожить — такова была его излюбленная система. На сей раз это не удалось.
— Я в этом не сомневаюсь, а сейчас позвольте откланяться. — Дернберг встал.
Спустившись в комнату дежурного, он позвонил Грапентину и сообщил ему, что обед, о котором они договорились, не состоится, так как ему немедленно нужно выехать в Париж.
— Ничего, Хассо, — продолжал он, — я обязательно найду возможность разыскать тебя в самое ближайшее время. Не обижайся на меня. Ну привет, старина! — И он так весело рассмеялся в трубку, что у начштаба потеплело на душе.
На обратном пути в Париж шофер выжимал из машины все возможное, а Дернберг сидел и размышлял? «Генерал, начальник военного округа в Гамбурге, который всегда был без ума от меня и которому я за его услуги посылал самые лучшие французские вина, помог мне войти в эсэсовскую элиту. А другой генерал, командир гренадерской дивизии, вместо звездочки на петлицах очень скоро преподнесет мне серебряные «Дубовые листья» к Германскому кресту, если я буду вынужден припереть его в угол».
Дернберг рассмеялся довольным смехом и поправил висевший у него на груди золотой Германский крест, решив про себя, что кого-кого, а уж гестаповцев-то он всегда переиграет, независимо от того, будут они из Нарбонна или из Парижа. После сегодняшнего разговора этот выскочка Вестендорф, можно сказать, полностью обезоружен, а Грапентин останется волшебным ключиком, с помощью которого для него откроется заветная дверь, человеком, у которого в руках находятся все нити, ведущие к единомышленникам.
Альтдерфер обрадовался тому, что вечером 25 июня на землю опустился туман, который не только надежно окутал ее своей пеленой, но и затянул ночное небо серой дымкой, сквозь которую стервятники противника ничего не могли разглядеть. Значит, ближайшие несколько часов можно не опасаться их налетов. Этой ночью на огневые позиции выходил 1-й артиллерийский дивизион. Чтобы ускорить выдвижение дивизиона на ОП, ему разрешили двигаться по шоссе, по которому то и дело проносились машины из тылов танковой дивизии.
Капитан Остерхаген держался так, будто с ним ничего не может случиться. Выйдя в район, прилегающий к аэродрому, он доложил командиру пехотного полка о своем прибытии.
Альтдерфер и Тиль снова направились на юго-запад. Стоило им отъехать километров на десять от Кана, как путь преградили взрывы снарядов.
— Видимо, томми перерезали шоссе и теперь проводят артподготовку, — заметил Тиль. — Если поторопимся, то, может, еще успеем проскочить.
Теперь снаряды рвались севернее, в районе холмов. Поля от дождя превратились в грязное месиво, однако танки и орудия каким-то чудом умудрялись передвигаться по ним. Неглубокие окопы и стрелковые ячейки размыло до основания.
Подполковник фон Венглин принял решение использовать туман для завершения марша и приказал Альтдерферу сразу же после полудня выдвинуть батареи на ОП, находившуюся северо-западнее Кана.
Альтдерфер, Тиль и канонир из штабной батареи двигались в голове колонны, думая, долго ли им удастся передвигаться таким путем при дневном свете.
— Кажется, наши танки все еще удерживают шоссе, — произнес командир, стоя в машине и глядя в бинокль на север.
— Накрыть их, однако, будет нелегко. — Тиль показал на разрывы снарядов, похожие на небольшие ватные облачка.