Мерси, камарад!
Шрифт:
Одна из дорог, ведущая к мосту через Див, оказалась свободной. Очень немногим посчастливилось напасть на эту дорогу и выйти к мосту под градом снарядов. По дороге галопом мчалась колонна с боеприпасами на конной тяге. Передки неслись мимо трупов, мимо развалин и околевших лошадей.
«Такую ужасную картину не часто приходилось видеть и ветеранам, — подумал Генгенбах. — Генерал-фельдмаршал Модель не зря получит бриллианты к Рыцарскому кресту с дубовыми листьями и мечами — ведь он без зазрения совести позволил противнику разбить в пух и прах подчиненные ему войска. А в очередной сводке ОКВ будет сообщено об его чрезвычайном
Генгенбах повернул обратно на батарею и приказал:
— Орудия и тягачи оставить на местах. Телефоны и рации разбить. С собой взять только автоматы и карабины. Следовать за мной!
— Ты хочешь бросить гаубицы? — удивился Клазен.
— Жизнь солдат намного дороже, чем изношенные пушки, с которыми нам ни в коем случае не перебраться через мост!
— Ты же получил приказ выдвинуться на ОП и открыть огонь, — не унимался Клазен.
— Там не оказалось никого из тех, кто приказал мне делать это.
— Тебе придется нести за это ответственность.
— Я несу ее и сейчас.
— А где наш пункт сбора?
— В районе Гудеара.
— Ну что ж, это уже решение, хотя и рискованное.
— Я вижу, Клазен, ты немного поумнел. Мы останемся в живых, если выведем ребят из окружения.
— Надолго ли? До следующего раза только!
— И это говоришь ты, кадровый офицер!
— Тот, кто заинтересуется историей, не будет спрашивать, кадровый ты офицер или резервист!
— А ты действительно умный парень, Клазен!
Никто из солдат не хотел садиться в большие грузовики, которые были хорошей мишенью на поле. Несколько солдат залезли в легковые машины, другие еще собирались.
К Генгенбаху подошел Зеехазе, заговорил:
— Смотрите, что делается, господин обер-лейтенант! Я хотел увезти свой основной капитал — мой «ситроен» — из этого ада туда, где царит мир. Не хотите поехать со мной?
— Пусть сначала другие переберутся через поле, а потом уж и мы.
Мюнхоф вел «фольксваген». Рядом с ним, опустив голову, сидел Клазен. Линдеман, несмотря на тряску (машина ехала на большой скорости), пытался снарядить патронами еще два магазина. Когда машина приблизилась к окраине Сент Ламбера, противник открыл сильный огонь.
Генгенбах и Зеехазе пронеслись мимо. Потом машина остановилась. Генгенбах выскочил из нее, приказав шоферу загнать машину за сарай.
— Жди меня здесь! Я обязательно вернусь, что бы ни случилось, понял? — И Генгенбах повернулся к командиру взвода боепитания: — Бретшнайдер, перебирайтесь через мост. Сборный пункт в Гудеаре. — Затем он жестом подозвал к себе Клазена, Линдемана и Мюнхофа. — Ну, ребята, чтобы они прорвались, нам четверым придется немного пострелять.
Все четверо стали пробираться между домами. Канадцы перенесли артиллерийский огонь почти к самым своим позициям. Пришлось на время залечь. Затем они вскочили и помчались к мосту.
«Если ребятам удастся прорваться, пусть благодарят меня», — думал Генгенбах, ведя огонь из-за забора. Мюнхоф заряжал магазины автоматов. Рядом с ним лежал Клазен, думая, как бы ему не опростоволоситься и не попасть в такой переплет, в каком он однажды побывал на Восточном фронте.
Справа и слева от них падали на землю солдаты — это отходили последние. Канадцы усиливали натиск, приближаясь к реке. То тут, то там гитлеровские солдаты поднимали вверх руки и сдавались в плен.
Вокруг моста творилось нечто невообразимое. Генгенбах все чаще оборачивался назад, объятый беспокойством, но не прекращал стрелять по канадцам, которые подходили все ближе и ближе. Вот он еще раз оглянулся: как раз в этот момент через полуразрушенный мост переехал на мотоцикле с коляской Бретшнайдер. Вот он съехал с моста на противоположный берег и оказался вне зоны огня противника. Вслед за ним бежали артиллеристы, ехали мотоциклы и легковые машины и снова бежали солдаты. Однако так продолжалось недолго: противник огнем и танками отрезал отступавшие войска.
Возле виска Генгенбаха просвистела пуля. Он мигом бросился на землю. В голове билась радостная мысль: «Наши ребята уже выбрались из этого мешка! В нем остались только мы! Шесть часов брешь была открыта. Теперь ее уже не существует, а южную окраину деревни не удастся удержать более десяти минут».
Делая большие прыжки, обер-лейтенант Генгенбах побежал к сараю, за которым его должен был ждать Зеехазе со своим «ситроеном».
Однако за сараем не было ни машины, ни Зеехазе.
Генгенбах растерянно осмотрелся. Побежал к ближайшему дому, но и за ним никого не было. Обежав еще несколько домов, он понял, что Зеехазе бросил его.
В это время к Генгенбаху подкатил «фольксваген» с Линдеманом и Клазеном. Мюнхоф сидел за рулем. Подпрыгивая на ухабах, машина тронулась в открытое поле, в объезд Муасси, который исчез в черно-желтом дыму. Коридор восточнее Шамбуа был изуродован танками «шерман». Дорога, ведущая в Вимутье, то и дело подвергалась налетам английских и американских бомбардировщиков: кругом изуродованные машины, танки, орудия, убитые и раненые.
«Настоящее кладбище героев, — подумал Генгенбах, и уголки его рта горестно опустились вниз. — Теперь каждая санитарная рота возит с собой внушительный запас крестов для могил».
— Вот она, седьмая армия, а ведь прошло только семьдесят шесть суток с начала вторжения… — начал задумчиво Клазен.
— Шестая армия осталась под Сталинградом. История подчас изволит шутить: там тоже на семьдесят шестые сутки наши солдаты, сидевшие в руинах, подняли руки вверх. Но мы не извлекли из этого надлежащих выводов. — В голосе Генгенбаха звучала горечь. Вдруг он вздрогнул и повернулся к Клазену: — Мы… а ведь я не подорвал свои орудия.
— Ну и что? Думаешь, ты один так сделал?
— Мне это могут припомнить.
— Молчи и не смеши меня! Это не поможет нам попасть домой.
— Только что ты, Клазен, непременно хотел стрелять, а сейчас уже говоришь о том, как бы попасть домой…
— Всему свое время. Я большой тугодум.
— Прямо перед нами высотка. Было бы чудом, если ее еще не занял противник, — сказал Генгенбах.
— Высота с отметкой сто девяносто два, а позади нее находится населенный пункт Ле-Бур-Сент-Леонард. Позавчера, как говорил нам Мойзель, там находилась наша сто шестнадцатая танковая дивизия.