Мертвая вода
Шрифт:
— Похоже, этого тоже заколдовал Блод Беор, — Маронда тоже подошла к телу. — Судя по знакам на мантии — это пиромант. Из секты Инсендаре Муэрте. Есть такая где-то на западных материках… — она брезгливо приподняла край мантии. — Наверняка считал Беора каким-нибудь святым или избранным Огненной Смерти. Кстати, именно их секте приписывают рецепт яда из цветов Черного Пламени.
— Он все о нас знал, — вздрогнул Данатос. — Он давно сговорился с повстанцами!
— Моя вина, — Ринна прикусила губу. — Это я убедила вас, что на него стоит напасть.
— Только
— Мы все знали, на что идем, — резко сказала Маронда. — И она — тоже!
— Она — в первую очередь, — подняла глаза Брисигида. Свечение у ее рук не угасало, но стало заметно, каких усилий ей это стоит. — Феликса всегда принимает первый удар на себя. Для нее это… ну, что-то вроде принципа. Или кредо.
— Способ самоутверждения, я бы сказала, — прокомментировала Маронда. — Сколько бы я ни пыталась выбить из нее это глупое геройство, она продолжала лезть на рожон.
Брисигида бросила на старуху укоризненный взгляд, но развивать тему не стала. Все свои усилия ей требовалось направить на исцеление Феликсы.
— Я могу помочь, — Лаэрт опустил руку Брисигиде на плечо. — Действительно могу.
— Ты потратил много сил сегодня… — начала жрица, но Лаэрт уже смотрел на нее сквозь сине-фиолетовое сияние.
— Едва ли это имеет значение, — сказал он. Голос звенел странным эхо, как если бы он говорил из колодца, полного колокольчиков.
Брис утерла со лба пот и продолжила скандировать молитвы и заклятия.
Глава 8
Пленник
Феликса сразу решила, что это сон или видение. Она помнила пронзившую ее боль и считала, что эта галлюцинация — последнее, что ей суждено увидеть.
Вокруг нее простиралась серая безжизненная долина. Временами над ней мелькали вспышки молний, неуверенные и будто бесцветные. Плоскость долины испещряли трещины и широкие провалы. В них клубилась густая первобытная тьма.
— Поганое место, — произнесла Феликса. Она не знала, услышит ли здесь свой голос. Звук был: такой же серый, никакой, как и все вокруг.
Она попыталась рассмотреть себя, ущипнуть или просто взмахнуть руками — ничего из этого не вышло. Она была здесь — и при этом ее здесь не было. «Дурацкий сон, — рассердилась она. — Хотелось бы напоследок увидеть что-то поинтереснее».
Феликса не придумала ничего лучше, чем направиться вперед. Вид перед ней менялся, будто она перемещалась, хотя движений ногами она не ощущала. Чародейка решила приблизиться к трещине с тьмой — тьма казалась единственной настоящей вещью. Феликса плыла, перетекала в пространстве. Очень быстро она оказалась рядом с провалом, где клубами взлетала и опадала черная пелена.
Феликсе очень не понравилось это зрелище. Тьма звала окунуться с головой, предлагала тишину и покой. Она знала, кто обычно дает подобные обещания. Ей совсем не улыбалось утратить сущность в обмен на забвение, как бы заманчиво не выглядело это предложение в таком бессмысленном, угнетающем месте.
— Да пошла ты, — буркнула она переливающейся тьме.
Чародейка отвернулась от трещины и двинулась в ту сторону, где мелькали вспышки молний. Чувство времени атрофировалось. Сколько она так плыла, избегая темных провалов, понять было невозможно. Очень долго — вот единственная характеристика, пришедшая ей на ум.
Молнии так и не приблизились, и Феликса замерла. «Ладно, — подумала она. — Ничто не длится вечно. Это тоже закончится. По крайней мере можно проговаривать про себя слова. Повспоминать что-нибудь приятное».
Из приятного мало что шло на ум. Серая равнина и черные расщелины навевали мрачные мысли. Тело отца, напичканное взрывчаткой и скрытое иллюзией. Крик матери, едва различимый за песчаной бурей. Горящие от удушья легкие и головокружение от прохода через портал, вкус морской соли на губах… Брисигида, известково-белая, с лиловыми венами и артериями. Черные руки и разбитая бутылка. Чудовищный стон, доносящийся из морских глубин, словно предсмертный крик исполинского кита. И постоянный привкус мертвечины во рту.
«Может, это месть Беора? Говорят, маги крови способны влиять на психику и сосуды головного мозга…» — устало подумала Феликса. Она пыталась думать о Данатосе. Оборотень был единственным, кто не вызывал в ней неприятных ассоциаций или чувства вины.
Через какое-то время она продолжила движение. Феликса пыталась запомнить взаиморасположение темных трещин, чтобы понять, морок это или реальное место, шутка подсознания или злая магия. Двух похожих друг на друга она пока не замечала. В одной из расселин клубы черноты поднимались поразительно высоко и принимали причудливые формы. В какой-то момент они стали напоминать человеческую фигуру, неестественно худую и высокую.
— Надеюсь, это не чистилище для злых магов, — пошутила она вслух, пытаясь хоть как-то развеять тоску. — Не хотелось бы провести здесь вечность.
— Тебе это не грозит, — ответил ей вдруг дым. Феликса содрогнулась от этого звука. Голос казался одновременно знакомым — и запредельно чуждым.
— А что мне грозит? — спросила она.
— Забвение, — от фигуры к ней протянулся тонкий черный ус. — То, что ждет всех.
— И тебя?
— Я уже забыт, — пророкотала фигура. — Хотя может ты меня помнишь? У меня было имя, знаешь… давно. Или недавно — я не различаю здесь времени.
— Кто ты? — спросила Феликса.
— Тень, — фигура отшатнулась.
— Кто ты? — резко повторила Феликса, начиная прозревать.
— Заблудший странник, — фигура дернулась, как от порыва ветра.
— Вспоминай! — закричала Феликса. Ее голос едва ли изменился — но нужный эффект произвел.
— Нет! — от потустороннего крика равнина колыхнулась. — Если я вспомню, она найдет меня! Она узнает! Узнает!
— Ты помнишь море? — спросила она. — Знаешь, что это?
— Знаю, — успокоился призрак.