Мертвая жена и другие неприятности
Шрифт:
– О-о, мешочки-чемоданчики… Дяденьки, закурить не найдется? – сказал один из них. И тут же сделал два быстрых шага к Валерию Борисовичу, вытаскивая из рукава нож.
Это произошло так стремительно, что Ладейников не успел отскочить. Увидел только, что нападавший отлетел в сторону и упал на спину. Реакция у Орешникова оказалось на высоте. Александр не только отшвырнул первого бандита, но сумел увернуться и от атаки второго – схватил его за шею и с размаха вмазал в стену дома. Тот, ударившись лицом о бетонную плиту, кулем упал на землю. А на Ладейникова в это время напал третий. И тоже с ножом.
– Ну, че, доцент, щас я тебя на перо посажу…
Он попытался
– Ты в порядке? – спросил Саша.
– Да вроде.
– Ловко ты ему руку завернул. Приемчики знаешь? Серега научил?
– Когда-то самбо занимался. Не думал, что помню.
– А я вот по рабоче-крестьянски… Это что, твои студенты?
– С чего ты взял? – не понял Валерий Борисович.
– Откуда же они знают, что ты доцент?
Друзья посмотрели на поверженных врагов, которые даже не пытались подняться. И в это время к подъезду подкатил микроавтобус. Из него вышел водитель и оглядел валявшихся неподвижно парней.
– Что тут у вас происходит?
– Не знаю, – ответил Орешников. – Выходим, а они лежат. Пьяные, наверное. Ладно, я за Наташкой побежал, а вы загружайте чемоданы.
Валерий Борисович не знал, куда ему идти. И пока ехал в микроавтобусе. До аэропорта провожать друзей смысла не было, да и опасно. А потому он попросил остановить микроавтобус, когда отъехали от дома Орешниковых на значительное расстояние. Попрощался, обнял Наташу и пожелал ей удачи.
Друзья уехали. Какое-то время Валерий Борисович смотрел вслед автомобилю. И продолжал смотреть даже тогда, когда тот скрылся в потоке машин. Идти было некуда: дома его схватят, в квартире Богомолова тоже наверняка дожидаются. В кармане на связке висит ключ от квартиры убитой женщины, но и там небезопасно. Есть еще переданные ему Кириллом ключи от какой-то роскошной квартиры с зимним садом и открытой террасой, но адреса ее Валерий Борисович не знал. И друзей у него больше не осталось. Брадис в больнице, Богомолов погиб, Орешниковы скоро будут в Германии. Он остался совсем один – загнанный и никому не нужный, кроме полиции.
Часть четвертая
Глава 1
Николай Михайлович не мог понять, что происходит. Сначала Осин не захотел его принять – секретарша приятным голосом сообщила, что Леонид Евгеньевич занят. А на вопрос, когда освободится, ответила: «Он сам с вами свяжется».
Тогда Храпычев позвонил Станиславу Ивановичу, и тот был более откровенен:
– Вице-премьеру ваш доклад больше не нужен.
– Почему? – удивился Николай Михайлович.
– В Давосе будет выступать президент и теперь докладом занимаются его люди.
– А как же…
– Все вопросы к президенту страны, – не дал декану договорить заместитель председателя правления банка и отключился.
Остаток дня Храпычев находился в недоумении. Потом проанализировал происходящее и пришел к мысли, что это какая-то несостыковка. Скорее всего, Осин сам вышел на помощника премьера, и тот, вспомнив свои договоренности с деканом и то, что Храпычев пообещал ему поделить гонорар, не захотел говорить с банкиром. Несколько раз Николай Михайлович пытался позвонить в столицу, но каждый раз телефон помощника был занят. К концу дня оставаться спокойным не было никакой возможности. Он выглянул в приемную и увидел Хакимову и Юлю.
– Ты что здесь делаешь? – спросил он бывшую секретаршу.
– Так
То, что она смотрела так внимательно, словно понимая – у бывшего начальника неприятности, взбесило уже окончательно.
– Вон! – стараясь не заорать, произнес Храпычев. – Можешь не отрабатывать. Придешь за расчетом, а сейчас…
– Но я должна…
– Вон!!! – заорал Николай Михайлович, уже не желая сдерживаться. – Ты много чего должна…
Он начал задыхаться и закашлялся. Юля схватила свою сумочку и бросилась к дверям. Но перед тем как выйти, обернувшись, произнесла:
– Ты у меня еще попляшешь.
Храпычев хотел запустить в нее чем-нибудь, но под руку попались какие-то списки, а дверь за бывшей секретаршей уже захлопнулась. Он бросил взгляд на Хакимову – та тихо улыбалась, и это тоже раздражало. Посмотрел на конские хвостики на ее голове, на тощую шейку и еле сдержался, чтобы не вцепиться в эту шею зубами. Декан вернулся в кабинет, сел в кресло и только тогда заметил, что держит листы бумаги. Швырнул их на стол и вспомнил последние слова Юли.
Как она может отомстить? Что девчонка знает про него такого, что могло бы навредить ему, всеми уважаемому человеку? Расскажет кому-нибудь, что у нее почти два года была связь с деканом? Пустяковое обвинение! Во-первых, такие вещи сейчас никого особенно не волнуют, а во-вторых, можно отговориться, мол, все ложь, клевета, пустой наговор уволенной сотрудницы. Что еще? Может поведать, что руководитель факультета за взятки обеспечивал прием абитуриентов. И даже добавить, что сама подыскивала денежные, так сказать, кандидатуры. Это, пожалуй, более серьезная угроза. Но! Денег-то Николай Михайлович ни от кого не получал. Если кто-то и заявит, что платил за поступление отпрыска, то ведь взятки вручались не лично декану, а секретарше. Именно с ней заботливые родители предварительно договаривались, и Юля давала гарантии. А Храпычев отметет все обвинения, скажет, что слышит об этом впервые. Более того, когда у него возникли сомнения в порядочности секретарши, он сразу же ее уволил. Никто не усомнится в его словах и в мягкости принятого решения. К тому же вряд ли кто-либо решится подтвердить обвинения. Ведь тогда взяткодатели сами подпадают под статью, а их тупоголовые детки останутся без дипломов.
Юля брала за поступление десять тысяч евро, из которых две оставляла себе. Два года она это проворачивала, подготавливая списки, которые Храпычев отдавал в приемную комиссию факультета, говоря, что это распоряжение ректората. Сколько было таких абитуриентов? Двадцать два человека, кажется. Стало быть, Юля огребла сорок четыре тысячи евро. Неплохо! Понятно, почему секретарша так держалась за свое место. В следующем году она планировала купить квартиру. Что ж, пусть живет на съемной, которую придется теперь оплачивать самой.
Взгляд упал на списки, и Храпычев нажал кнопку селектора.
– Зайди ко мне, – приказал декан.
Вошла Хакимова. Николай Михайлович смотрел на ее ножки-спички, обтянутые джинсиками, на коротенькую маечку, из-под которой торчал золотой лягушонок на проколотом пупке. Ему снова захотелось наброситься на нее. Но надо было сдерживать себя, и он показал глазами на дверь.
– Закрой!
Девчонка повернула ключ в замке. Потом стала приближаться, глядя на шефа наглыми глазами избалованного ребенка. Он хотел, чтобы новая секретарша забрала бумаги, только и всего, но дверь была заперта, а потому Храпычев откинулся на спинку кресла, ослабил узел галстука и произнес голосом человека, задавленного государственными делами: