Мертвая жена и другие неприятности

Островская Екатерина

Мужчины поговорили еще немного, потом Ладейников подошел к стойке и попросил разрешения позвонить по телефону.

Он набрал домашний номер Храпычева, чтобы поговорить с Ниной. В конце концов, надо же ему где-нибудь переночевать. Не у Храпычевых, естественно, а, по возможности, у Владимира Егоровича в Комарово. Вряд ли будут проверять все маршрутки, выезжающие за город.

– Как ты, Валера? – спросила Нина. – Я знаю, что тебя выперли. Но от этого им же хуже.

– От этого хуже только мне, – усмехнулся Ладейников, – а им ни жарко ни холодно.

– Обидно, что к твоему увольнению приложил руку мой негодяй, – вздохнула Нина.

– Как Владимир Егорович себя чувствует?

– Сдает потихоньку,

возраст все-таки. Время от времени сердце прихватывает. Я ему даже не сказала, что с тобой сделали. Он бы непременно пошел разбираться. Понервничал бы и, не дай бог…

– Ну, и правильно, что не сказала, – согласился с Ниной Ладейников, – береги его.

– Ты где сейчас? – спросила Нина. – А то звонила тебе несколько раз, но дома тебя не застать.

– Я в гостинице, – соврал зачем-то Ладейников, брякнув первое, что пришло в голову.

Он попрощался, решив не втягивать в свои дела учителя и его дочь.

Мимо стойки прошел Виктор. Протянул руку на прощание и в последний момент предложил:

– Будет скучно, заглядывайте. Офис, который я охраняю, в третьем доме отсюда. Там вывеска есть, фирма называется «Рассвет».

Понятно, что случайный знакомый сказал это из вежливости, и Валерий Борисович сразу забыл о его предложении. Он сидел в кафе часа два, тянул время, смотрел на фонари за окном, понимая, что надо куда-то идти. Какие у него варианты? Допустим, найти какой-нибудь незапертый чердак или подвал, где можно дождаться утра, согреваясь у отопительных труб и планируя свои действия на следующий день. Или «подружиться» с каким-нибудь пьяницей, который за бутылку водки сдаст ему до утра угол в своей комнатенке, переполненной тараканами. Наверняка есть и другие варианты, но больше ничего в голову не приходило.

Ладейников вышел на улицу и поплелся, не имея никакой цели, мимо домов, дверей, вывесок – просто куда глаза глядят. Мимо привычной жизни, в которой уже не было ему места. Мерцали равнодушным светом уличные фонари, проносились автомобили и спешили люди. Все торопились – к теплу, уюту, к семьям, детям, к сериалам, горячему чаю с пирогами и просто в теплую постель. А у него впереди ничего, только мрак.

Ладейников миновал пару домов и вдруг остановился. Рядом со стеклянной тонированной дверью висела табличка, на которой значилось название фирмы: «Рассвет». Валерий Борисович поднялся на ступеньку крыльца и нажал кнопку звонка. За первой, внешней створкой была еще одна. Она почти сразу отворилась и в полуосвещенном предбаннике появилась фигура Виктора. Охранник узнал его и впустил внутрь, обронив только:

– Хоккей идет, наши с чехами играют. Смотреть будете?

Глава 4

Храпычев вернулся домой взбешенным. Он злился на помощника вице-премьера, на вице-премьера, на президента, на всю государственную машину, которая, как и всякая машина, лишенная мозгов, не способна мыслить. Еще больше его возмущал Осин. Декан ненавидел этого человека, который даже диссертацию не мог написать самостоятельно, а воспользовался чужой. Если бы Валера Ладейников не отдал ему свою, банкир, эта самоуверенная акула, не смог бы теперь приписывать на визитных карточках ниже своего имени слова «доктор экономических наук». Ладейников тоже раздражал Храпычева – строит из себя альтруиста-бессребреника, а сам раскатывает на машинах стоимостью не менее ста тысяч евро. И ведь никому ничего не должен, никто не наезжает на него с угрозами: «Верни пять миллионов баксов, а то!..»

Николай Михайлович вошел в квартиру и удивился, что Нина не встретила его. Он привычно опустился в прихожей на стул, снял обувь и сунул ноги в шлепанцы, продолжая «кипеть».

Что может сделать с ним Осин? Ну, во-первых, обратиться в суд. Но при всех его связях дело ему не выиграть:

возможно, консультант и дал неправильный совет банку, но решение принималось не Храпычевым, не он ставил свою подпись под договором купли-продажи. Виноват менеджер банка, вероятно даже, что сам Леонид Евгеньевич, а в таком случае суд может отказать даже в приеме искового заявления. А если и примут, то в суде легко можно доказать неправомочность требований истца. В конце концов, и у него, Храпычева, декана экономического факультета и уважаемого человека, тоже есть связи… Если же будут угрожать неправовыми методами, бандитами или поджогами, то он обратится в полицию, и любое действие, направленное против него, будет потом рассматриваться как совершенное по преступному сговору с целью нарушения конституционного права гражданина, желающего жить спокойно в своей стране, в своей квартире, реализуя свой творческий потенциал на благо отчизне…

Когда эта мысль пронеслась в голове, Храпычев поморщился. Похоже, он слишком переволновался, раз в голову лезет подобная чушь. И все же – он не простой человек! А потому имеет полное право рассчитывать, что в споре с мошенником, неизвестно как сколотившим состояние, закон будет на его стороне. А кстати… Лариса Ладейникова что-то рассказывала такое. Кажется, она знала, как именно сколотил начальный капитал Осин. Вроде у него была частная сауна, куда привозили чиновников, которые заказывали девочек помоложе. Все происходившее там снималось на видео, а потом чиновники выкупали записи, не применяя никаких мер к Осину, потому что опасались возможности существования копий. Но Леонид Евгеньевич никогда не запрашивал сверхвозможностей тех, кого шантажировал. Баньку, правда, скоро прикрыли, однако Осин все же скопил изрядную сумму. Затем он зарегистрировал финансовую компанию, стал принимать взносы граждан, обещая бешеную прибыль. Пирамиду разоблачили очень быстро, а сам Осин опять ускользнул, потому что ни за что не отвечал – подписи ставили другие люди…

Может, Лариса все это выдумала? Но бывшая жена Валеры клялась, что говорит правду, известную ей из первых уст. Неужели она тоже бывала в той баньке? Сколько же ей тогда было? Пятнадцать лет, четырнадцать? Пожалуй, еще меньше. Так стоит ли верить?

Николай Михайлович поднялся, направился в глубь квартиры. Жена по-прежнему не выходила.

– Нина! – позвал он.

И не услышал ответа.

Храпычев заглянул в гостиную, в столовую, в спальню и даже в свой кабинет – везде было пусто. В конце концов, буквально на всякий случай, Николай Михайлович открыл дверь кабинета тестя, в который, кроме Владимира Егоровича, никто не должен был заходить. Так и есть, Нина оказалась там. Сидела в обшарпанном вольтеровском кресле и что-то читала, делая вид, что не замечает присутствия мужа.

– Что тебя так увлекло? – спросил он.

Нина молча подняла книгу и показала обложку. Старый журнал «Экономика и жизнь».

– Что там может быть интересного? – удивился Храпычев.

– Статья Ладейникова «Финансы и мораль», – ответила Нина.

– Тоже мне, Макиавелли, – усмехнулся Николай Михайлович, – Френсис Бэкон недоделанный.

– А ты ознакомься, – посоветовала Нина. – Очень актуальная статья. И к тебе имеет прямое отношение.

– В каком смысле?

– Я же сказала: в прямом.

– У тебя неприятности? – спросил муж. – Ты сегодня какая-то другая.

– Неприятностей у меня нет, за исключением одной, имя которой Николай Михайлович Храпычев. Зато большие неприятности у человека, который превосходит во всем меня, тебя и всех наших знакомых.

– У кого? – изобразил непонимание декан.

– У Валеры Ладейникова. Я не знаю, что с ним и почему, но он сейчас вынужден жить в какой-то гостинице.

– Не говори ерунды, – поморщился Храпычев, – Верблюд просто прибедняется.