Мертвая женщина играет на скрипке
Шрифт:
Журналистика сдохла в этих медиаокопах. Ее тушку иногда выставляют над бруствером, чтобы противник тратил патроны, но противнику тоже насрать. В инфобитвах все цели в тылу.
Оно бы и хер с ней — но мне-то что делать?
***
На бирж-поинтах для текстовиков совсем тухло. Нижний слой копирайтинга сожрали нейрогены 6 , верхний — государственные трендсеттеры. В середине уныло перетягивали тухлые гроши случайных заказов живые райтеры и операторы ИИ-райта. Первые судорожно держались за остатки рынка, вторые уверенно наращивали свою долю — проигрывая в уникальности, зато демпингуя
6
Онлайн-генераторы текста на основе нейросетей. Стандартно, но дешево. Помесячную подписку может позволить себе даже самый дохлый инфо-поинт.
А ей, вишь, школа не нравится. Да, школминимум — смирительно-социальная функция, заставляющая детей проводить определенное время в определенном месте, как бы им ни было это противно. Посещаемость важнее результатов. Тюрьма на полставки. С соответствующим социально-психологическим фоном, приводящим к массовому окукливанию и регулярным колумбайнам 7 . Но альтернатива хуже.
Особенно если утратить статус налогоплательщика и упасть на соцконтракт. У «социков» ювеналка детей на раз-два изымает. Говорят, красивых девочек особенно охотно. Не, только через мой труп. Срочно, срочно нужна работа.
7
Демонстративные акты бессмысленного террора. Чаще всего случаются в школах, когда очередной подросток показывает окружающим, как он не любит учителей и одноклассников.
Мой скромный радийный опыт еще менее востребован, чем журналистский. Я ткнулся от безнадеги на пару онлайн-собеседований, но узнав, что мне за тридцать, там с трудом удерживались от вопросов вроде «На чьей стороне вы были в Гражданскую?». Впрочем, на тесте я все равно не смог отличить одного популярного исполнителя от другого. Да я их обоих не смог бы от звука спускаемой в унитазе воды отличить!
Я надеялся на какое-нибудь олдскульное онлайн-радио для старперов, но они все оказались слишком нищими для живых диджеев, обходясь виртуалами — скучными, но почти бесплатными. База стандартных фраз, база стандартных шуток, база стандартных голосов, распределенная ии-шечка по подписке, обслуживающая тысячи параллельных трансляций.
И даже в дворники теперь не пойдешь — муниципальные работы распределены на соцконтрактников. Интересно, сколько моих бывших коллег уже метут улицы, не вписавшись в новые медиатренды?
Не хочу в социки. Им запрещено отключать рекламу и фильтровать почтовый спам.
***
— Что не так?
— Всё. Всё не так. Меня тошнит. Физически тошнит. Я не могу туда ходить!
— Да что такое? Это просто школа! Обычная, не хуже других. Я разговаривал с учителями — они нормально к тебе относятся. У тебя не самая плохая успеваемость, а если бы ты не прогуливала и делала хотя бы иногда домашку — была бы хорошая.
Молчит. Смотрит мимо. Лицо, преисполненное терпеливого страдания, — ждет, когда разговор закончится, можно будет уйти к себе в комнату, заткнуть уши наушниками и уставиться в экран смарта. Говори что угодно — глаза пусты.
— У тебя нет никаких конфликтов с одноклассниками, ведь так?
Молча пожимает плечами. Мысленно она уже в своей комнате.
— Им
— Люди.
Я бы убил всех людей, чтобы ей стало хорошо. Но это не помогает, я знаю.
— В чем именно проблема? Почему тебе плохо?
— Не знаю.
— Да фиг там! — не выдерживаю я. — Люди всегда точно знают, от чего им плохо! Так природа устроена! Если на вопрос «что у тебя болит», ты отвечаешь «не знаю», то либо у тебя ничего не болит, либо ты не хочешь говорить.
— Не хочу.
— Почему?
— Это бессмысленно.
В этот момент мне уже хочется бегать по потолку, рвать на себе волосы и кричать «Да какого черта вообще?». Но это действительно «бессмысленно». Может, надо наорать, устроить скандал, вырвать из рук и разбить об стену смарт? Может, тогда в этих прекрасных синих маминых глазах всколыхнется что-то кроме стылого безразличия? Я хреновый отец. Я не знаю, что делать. Это новый вид боли, о существовании которого я не подозревал раньше — когда твоему ребенку плохо, а ты не можешь помочь.
По возможности избегайте обзаводиться детьми.
Дождавшись, когда я заткнусь, поднимается и уходит. Очередной разговор окончен. Сколько их было и сколько еще будет. С тем же результатом. А Вит еще удивляется, почему я соглашался на командировки в любую жопу. Понимаю Марту — сам бы от себя ушел.
«Опасно!» — гласила теперь надпись на заборе. Рядом черный силуэт женщины с красным зонтом. Что опасно — не написано. Хрен поймешь намеки этого вашего Мироздания!
***
— Извини, Антон, ничего. Глухо как в танке, — извиняется в окошке видеочата Вит. — Журналисты никому не нужны.
— Спасибо, что попробовал.
— Не за что. Попытайся сменить вид деятельности. Мы устарели. Как машинисты, пилоты и водители фур. Удачи, бро!
Дальнобойщики, после того как трассы оборудовали трек-маркерами и фуры повел автопилот, почти поголовно упали на соцконтракт. Красят заборы, метут скверы, смотрят рекламу, отрабатывая пособие. Не очень вдохновляющий пример адаптации.
Мне надо решать — либо я увольняюсь в никуда, либо еду в новую командировку. Почти месяц в жаркой саванне Центральной Африки. Крокодилы-бегемоты, обезьяны-кашалоты. И зеленый попугай. Точнее ударный беспилотник. Который то ли прилетит, то ли не прилетит по твою душу, оставив дочку сиротой. Но меня пугает не беспилотник и не обдолбанные негры с калашами. Меня пугает перспектива оставить дочь на месяц одну. Если на улицах Банги меня пристрелит укуренный черножопый повстанец — дальнейшее будет не моими проблемами. А всё, что я обнаружу здесь, вернувшись, — еще как моими.
О, вот и кот.
Я называю его просто «кот». Присваивать имена собственные объектам имеет смысл, если у тебя их несколько. А котов у меня ни одного. Сейчас мало кто держит кошек — аллергия с некоторых пор перестала быть болезнью и стала нормой. Среди взрослых так-сяк, но ребенка без аллергии можно было бы выставлять в кунсткамере. Если бы кто-то встретил такое чудо. Поэтому котов в городе держать нельзя даже тем, у кого аллергии нет. Требование «яжематерей». Собак, правда, тоже не держат — это из-за налога. Но собак полно на улицах, потому что отлавливать их запретили зоозащитники. По идее они все стерилизованы, но каким-то образом плодятся все равно. Загадка природы. А вот кота теперь в городе не встретишь.