Мёртвая зона
Шрифт:
3
– Это для вашей же пользы, Джон! – уговаривал Вейзак. Позади него стояла медсестра в белом, похожая на подручную колдуна. На ее маленьком передвижном медицинском столике теснились склянки, пузырьки и ампулы с препаратами, способными осчастливить любого наркомана.
– Нет! – воскликнул Джонни. Его по-прежнему била дрожь, а на лбу выступил холодный пот. – Больше никаких уколов! Я сыт ими по горло!
– Тогда таблетку.
– И никаких таблеток!
– Она поможет заснуть.
– А он теперь сможет
– Он сам напросился… – пробормотала медсестра и вздрогнула, поймав на себе взгляд Вейзака. Но тот только ухмыльнулся.
– Она ведь права, разве не так? – спросил Вейзак. – Он сам напросился. Был уверен, что вы всех надуваете, Джон. Нужно хорошенько выспаться, и завтра все встанет на свои места.
– Я усну и без лекарств.
– Джонни, пожалуйста!
Время – четверть двенадцатого. Телевизор в углу палаты выключен. Джонни и Сэм только что просмотрели вместе выпуск новостей – отчет о происшествии в больнице шел вторым после сообщения о наложении Фордом вето на законопроекты. Джонни с мрачным удовлетворением подумал, что его представление было куда интереснее. Выступление лысого республиканца, озвучивающего набившие оскомину банальности о национальном бюджете, не шло ни в какое сравнение с тем, что снял оператор вечером в больнице. Ролик заканчивался сценой, когда Дюссо пробирался к выходу, зажав в руке медальон сестры, а потом лишился чувств и сполз на землю, цепляясь за грузную журналистку.
Когда диктор перешел к рассказу о полицейской собаке и четырехстах фунтах марихуаны, Вейзак ненадолго вышел и вернулся с новостью, что коммутатор больницы разрывается: звонят люди, желающие поговорить с Джонни. Через несколько минут появилась медсестра со столиком лекарств, из чего Джонни сделал вывод, что Сэм спускался в дежурку вовсе не для того, чтобы узнать о реакции телезрителей.
Зазвонил телефон.
Вейзак негромко выругался.
– Я же просил их ни с кем не соединять! Не отвечайте, Джон, я…
Но Джонни уже взял трубку и, послушав, сказал:
– Да, вы все сделали правильно.
Закрыв трубку рукой, он пояснил, что звонил отец.
– Привет, пап. Ты, наверное… – Он замолчал, слушая. Улыбка сменилась выражением ужаса.
– Джон, что случилось? – испугался Вейзак.
– Я понял, папа, – проговорил Джонни почти шепотом. – Да. Камберлендская больница общего профиля. Я знаю, где это. Сразу за Иерусалимским участком. Хорошо. Я понял, папа…
Его голос сорвался.
– Знаю, папа. И я тоже люблю тебя. Мне так жаль! – Он снова слушал. – Да. Верно. Увидимся, пап. Да. До свидания.
Повесив трубку, он прижал к глазам ладони.
– Джонни! – Сэм подался вперед и осторожно взял его за руку. – Что-то с матерью?
– Да.
– Сердечный приступ?
– Инсульт, – ответил Джонни, и Сэм Вейзак сочувственно присвистнул. – Они смотрели новости… они ничего не знали… потом увидели меня… и ее разбил паралич. Господи Боже! Сейчас она в больнице. Если туда загремит и отец, будет полный комплект! – Он нервно
– В каком она состоянии? – спросил Сэм.
– Отец не знает.
Джонни спустил ноги с кровати и снял больничный халат.
– Что вы делаете? – встревожился Вейзак.
– А на что это похоже?
Джонни встал. Казалось, Сэму хотелось уложить его в кровать, но он молча наблюдал, как тот направился к шкафу.
– Не глупите! Вам еще рано выходить!
Не обращая внимания на сестру – они уже и так насмотрелись на него голого, – Джонни начал копаться в шкафу, подыскивая одежду. Толстые швы под коленями спускались наискось к щуплым икрам. Наконец он вытащил ту же белую рубашку и джинсы, в которых проводил пресс-конференцию.
– Джон, я категорически запрещаю! Говорю вам как доктор и друг – это безумие!
– Запрещайте, сколько угодно, я все равно ухожу.
Джонни начал одеваться. На его лице было то отрешенное выражение, которое, как заметил Сэм, появлялось при трансах. Медсестра растерянно наблюдала за происходящим.
– Сестра, возвращайтесь на пост, – сказал Сэм.
Она неохотно вышла.
– Джонни! – Сэм подошел и положил руку ему на плечо. – Это не ваша вина.
Джонни сбросил его руку.
– Это моя вина! Она смотрела на меня по телевизору, когда это случилось.
Он застегивал рубашку.
– Вы умоляли ее принимать лекарство, но она отказалась. Не случись это сегодня, случилось бы завтра, или через неделю, или через месяц…
– Или через год. Или через десять лет.
– Нет, у нее не было десяти лет и даже года. И вы это знаете. Почему вы так хотите взвалить вину на себя? Из-за того хлыща-репортера? Или это такое извращенное чувство жалости к себе? Желание поверить, что на вас лежит проклятие?
Джонни поморщился.
– Она смотрела на меня, когда это случилось. Неужели непонятно? Неужели, черт возьми, это так трудно сообразить?
– Вы же сами рассказывали мне, что она собиралась проделать трудный путь до Калифорнии и обратно. На какой-то там симпозиум, сопряженный с большим стрессом. Сами же говорили. Так? Так! Наверняка это случилось бы там. Инсульт не появляется на ровном месте, Джонни.
Джонни застегнул джинсы и сел, будто процесс одевания отнял больше сил, чем он ожидал. Ноги его оставались босыми.
– Да, – согласился он. – Может, вы и правы.
– Дошло наконец! Слава Богу!
– Но я все равно поеду, Сэм.
Вейзак всплеснул руками.
– А смысл?! Она сейчас в руках врачей и Господа. Что есть – то есть. Уж вам ли это не понимать!
– Я нужен отцу. И это я тоже понимаю.
– Но как вы поедете? Сейчас почти полночь.
– На автобусе. Доберусь на такси до «Подсвечника Питера». Автобусы дальнего следования там все еще останавливаются, верно?
– Вам не придется ехать на автобусе, – сказал Сэм.