Мертвая зыбь (др. перевод)
Шрифт:
Поближе к дому, а главное – спокойнее. Здесь ему дали отдельную палату с видом на лес и богатые виллы на окраине города.
Сегодня уже пятый день, как Гуннар Юнгер-Юханссон попытался с ним покончить.
– Я за эти два дня прихожу третий раз, папа, – сказала Юлия, – но ты все время спишь. Сегодня – исключение.
Герлоф слабо улыбнулся – извини, мол.
Левая рука и нога загипсованы. Капельница с питательным раствором, катетер в мочевом пузыре, два одеяла – но все равно, нынче он пободрее, чем вчера. Температура
Он попытался привстать, чтобы лучше видеть гостей. Юлия бросилась на помощь, подсунула под спину вторую подушку.
– Спасибо… – Голос слабый, но говорить он может.
– Как ты сегодня, папа?
Герлоф поднял большой палец, но тут же закашлялся и с трудом перевел дыхание.
– В Кальмаре нашли воспаление легких – и на рентгене, и в трубку слышали… а сегодня доктор послушал – говорит, хрипов почти нет. Слабое дыхание.
– Ослабленное, – профессионально поправила Юлия. – Не слабое, а ослабленное.
– Ослабленное, – согласился Герлоф и опять закашлялся. – И говорят, ноги мне сохранят. Очень бы хотелось. Все-таки… какие-никакие, а ноги.
– Ты мужик крепкий, Герлоф, – вступил в разговор Леннарт.
– И Гуннар Юнгер тоже так сказал.
У Леннарта в кармане запищал пейджер. Он посмотрел на дисплей.
– Опять шеф… вопросы никогда не кончатся. Пойду позвоню и вернусь.
– Не исчезайте, – сказала Юлия.
– И ты не исчезай, Герлоф, – улыбнулся Леннарт. – Еще поболтаем.
Герлоф медленно наклонил голову, и Леннарт вышел.
В палате наступила тишина. Юлия положила руку на одеяло и наклонилась к отцу.
– Тебе все передают привет – и родные, и друзья. Лена звонила вчера из Гётеборга, собирается скоро приехать. Астрид, конечно. Йон и Йоста заходили вчера, но ты спал. Все тебя помнят, и все о тебе думают.
– Спасибо… а ты-то как? – прошептал Герлоф.
– Хорошо, – быстро ответила Юлия. – Я довольно много времени провела с Леннартом. Была в его шикарном доме в сосняке. Хотя он-то, конечно, занят сейчас. Сидит и пишет бесконечные рапорты, мотается в Боргхольм… так что я мало чем могла ему помочь. Сидела здесь в коридоре и волновалась за тебя.
– Я справлюсь…
– Теперь-то ясно, что справишься. И я тоже… я тоже справлюсь.
Герлоф со свистом вдохнул, прокашлялся и посмотрел на нее.
– Значит, сила в тебе есть?
– Конечно. – Юлия улыбнулась, хотя не очень поняла, что он имеет в виду. – Я даже не предполагала, что столько. Я оказалась куда сильней, чем думала.
– И я много думал, – прошелестел Герлоф. – Конечно, полной уверенности нет, но мне кажется… мне кажется, я теперь знаю, как все было.
Юлия уставилась на отца.
– Все?
– Все. Хочешь знать, что случилось с Йенсом?
Юлия замерла.
– Ты и это знаешь? Юнгер тебе рассказал?
– Он много чего говорил… Но не все, думаю. Не все… кое о чем я просто догадался. Но счастливого конца не
Юлия стиснула зубы и кивнула.
– Рассказывай.
– Помнишь, я говорил… еще когда ты приехала? Что убийца захочет посмотреть на сандалик Йенса?
Она молча кивнула.
– Но он так и не появился…
Он посмотрел в окно – солнце уже наполовину скрылось за домами. Ему страстно захотелось вернуться в детство, слушать страшные истории в полумраке комнаты… слушать, а не рассказывать. Рассказывать – совсем другое дело.
– Не появился… А я думаю, все же появился. Убийца приходил к нам, только мы его не видели.
Эланд, сентябрь 1972
Гуннар медленно поднимает тяжелый лом и оглядывается. Хочет, наверное, убедиться, что вокруг нет случайных свидетелей, что никто не увидит, что произошло в альваре. Вернее, еще не произошло, но произойдет.
– Ты же не можешь идти домой, Нильс… как ты можешь идти домой? Ты же похоронен в Марнесе.
– Опусти лом.
В альваре стоит неправдоподобная тишина, все звуки будто притаились в густом тумане.
– Сначала ты. Опусти лопату.
Нильс отрицательно мотает головой и оглядывается. Тот, второй, лежит на земле, зажав рану на лбу. Опасности не представляет.
Другое дело – Гуннар. Но этот, по всем признакам, не собирается на него нападать. Он стоит с таким видом, словно вслушивается в какие-то ему одному слышные звуки.
– О’кей, – говорит он и бросает лом на траву.
– Так-то лучше. – Нильс опускает лопату, не спуская глаз с Гуннара. – А теперь я иду в…
И внезапно он тоже слышит. Нарастающий звук автомобильного мотора.
– У нас гости, – тихо говорит Гуннар. Похоже, он совсем не удивлен.
Проходит несколько минут, и в тумане возникает тень, с каждой секундой обретающая очертания и увеличивающаяся. Коричневый новый «вольво» останавливается рядом с машиной Гуннара.
Водитель намного моложе Нильса, он его, скорее всего, никогда не видел, а если и видел, тот был совсем мальчонкой. Видел, не видел… какая разница – на нем полицейская форма, а на поясе кобура с пистолетом. Он захлопывает дверцу, поправляет форму и неторопливо подходит, не сводя глаз с Нильса.
– Мы никогда не встречались, – говорит полицейский, – но я о тебе много думал.
Нильс смотрит на него с открытым ртом.
– Ты убил моего отца.
– Это Леннарт, Нильс, – ласково произносит Гуннар. – Леннарт Хенрикссон. Ты же помнишь его папу? Он был уполномоченным в Марнесе… вы же встречались. Курт Хенрикссон. Ты не можешь не помнить! В поезде на Боргхольм…
Сын марнесского уполномоченного.
Только сейчас Нильс сообразил, что задумал Гуннар. Он сделал шаг назад, повернулся и бросился бежать в туман.