Мертвая зыбь
Шрифт:
— За Южный фронт.
— Ростов-на-Дону? — заинтересовался Радкевич.
— Мелитополь.
— Могли повстречаться, — добродушно сказал Радкевич.
— Пуля в лоб — вот встреча с вашим братом, — злобно глядя в глаза Зубову, сказала Захарченко.
— О, да вы сердитая… — рассмеялся Зубов.
Стауниц сухо сказал:
— Мария Владиславовна! Это член нашей организации.
— В самом деле, Мария… — укоризненно пробормотал Радкевич.
— Прошу прощения… Но вы должны понять наши чувства. И мне все-таки интересно, какие пути-дороги
— Из прапорщиков.
— Выправка у вас не вполне гвардейская, но для прапорщика…
— Будем считать, что знакомство состоялось, — вмешался Стауниц. — У Зубова есть поручение к вам, господа.
— Так точно. Мне поручено передать вам, что свидание с главными руководителями, к сожалению, невозможно, поскольку они сейчас за границей. До беседы с ними решено не давать вам заданий. Отдыхайте.
— Когда приблизительно может состояться свидание?
— Через пять-шесть дней. Вот все, что имею вам сообщить.
Зубов поклонился и вышел. Когда в передней хлопнула дверь, Захарченко сказала:
— Все-таки мне было трудно видеть этого человека и знать, что он враг, хоть и бывший враг…
— А мне понравился этот малый. Хамоват немного, но откуда им набраться лоска?
— А у тебя, что ли, лоск?.. Все, что было, пропало! Мало ты валялся по грязным халупам?
— Да, в свите его величества нам состоять не придётся. — И Стауниц пригласил гостей ужинать.
Тихая, хорошенькая женщина — жена Стауница — поставила на стол чайник, печенье и исчезла.
— А мне любопытно знать, что могло толкнуть к нам этого молодца с орденом. Он кто? Командир полка?
— В будущем комбриг. Что могло толкнуть? Да хоть бы то, что его отца расстреляли красные и что этот молодец рассчитывает у нас быть генералом.
— Ого! Дай бог, чтобы мы его оставили взводным.
— Прошу помнить, наш расчёт на внутренние силы и на таких, как Зубов, тоже…
— Это нам говорили в Париже, но что-то очень медлительны эти «внутренние силы»…
— Мы многого не знаем, Мария, — примирительно заметил Радкевич.
— А вот встретитесь с Фёдоровым — узнаете…
И Стауниц дал понять, что разговор на эту тему окончен.
35
Отъезд Якушева и Потапова в Польшу состоялся 19 октября 1924 года. Они благополучно обновили «окно», устроенное на польской границе, и в тот же день прибыли в Варшаву.
В конспиративной обстановке, в полумраке, Потапов и Якушев встретились с полковником Байером из 2-го отдела польского генерального штаба. Беседа касалась самых важных вопросов, при этом Потапов занимался чисто военными проблемами, а Якушев — международными.
О монархическом перевороте в России говорилось как о чем-то давно решённом. От имени «Треста» Якушев и Потапов согласились признать независимость польского государства после переворота. Им дано было понять, что возможно возвращение к власти Пилсудского. Польская сторона обязалась не поддерживать Петлюру и Савинкова с его «Союзом
Обсуждался вопрос о диктатуре великого князя Николая Николаевича и о том, что будущее правительство будет состоять не из белых эмигрантов, а из лиц, находящихся на советской службе, знакомых с условиями, создавшимися при нэпе, и независимых от эмигрантских кругов.
Во время переговоров Потапову приходила мысль, что он видит все это во сне или перед ним разыгрывается какая-то фантастическая пьеса, комедия. Все присутствующие казались действующими лицами этой комедии.
Но обе «договаривающиеся» стороны были вполне серьёзны. 30 октября состоялся обед, который дал руководителям «Треста» представитель генерального штаба Таликовский. На обеде вдруг выяснилось, что политическое соглашение между Монархической организацией центральной России и польским правительством во главе с Грабским в данное время нежелательно. Договор мог быть подписан только в случае войны с Советской Россией.
12 ноября продолжались переговоры с полковником Байером. Польский генштаб соглашался установить непрерывную связь через уже созданное «окно». С Потаповым обсуждались технические детали устройства нового «окна». Возник вопрос о лесных дачах, где должны были сосредоточиться отряды врангелевцев: поляки (генштаб) не желали иметь на своей территории значительные отряды белых. Остановились на цифре 15 человек на каждой даче. Количество дач определить не удалось.
Беседа с Байером была закреплена протоколом. «Трест» в этом протоколе именовался «инициативной» стороной, польский штаб — «сочувствующей».
Артамонов, он же Липский, как представитель «Треста» в Варшаве оказался очень полезен. Он узнал через знакомых в штабе, что все были довольны делегацией, особенно Потаповым, бывшим генерал-лейтенантом царской армии. Делегация получила точное представление о политической обстановке в Варшаве: одной из особенностей этой обстановки было то, что все политические группировки неустанно следили друг за другом. Влиятельные круги сейма представлял Дмовский. Он дал совет делегации «Треста»: «Не повторите ошибок с парламентом и парламентаризмом». Потом добавил:
— Мы умеем обращаться с этим капризным инструментом, и, храни бог, чтобы он не попал в руки «хлопов». У вас же, господа, нет нашего государственного опыта.
— Никаких парламентов! Никакой Думы! Диктатура, — успокоил Якушев.
Если в Варшаве, в правительственных кругах, следили друг за другом, то можно себе представить, как следили за Потаповым и Якушевым.
Когда им хотелось побыть вместе (они жили в разных комнатах), то отправлялись в парк Лазенки на прогулку. Но и там их не оставляли в покое наблюдатели. Вот и сегодня вблизи той скамьи, где сидели Потапов и Якушев, любуясь золотой осенью в Лазенках, присел почтённый господин с газетой. Он внимательно слушал.