Мёртвая зыбь
Шрифт:
— Доставь задержанного мной в милицию. Он целовался с дочерью врага народа, врача-убивцы.
— А это что? Запрещается? — насмешливо спросил таксист.
— В милиции разберут запретно энто али нет.
— Разобраться надо, что это за тип со свистком гоняется с неизвестной целью за прохожими, — садясь в открытую таксистом дверцу, произнес Званцев.
— Стой! Стой! Попытка к бегству! Стрелять буду! — завопил и снова засвистел ночной страж.
— Да ты не шуми. Не знаю, кто кого задержал. Свезу обоих. А кто платить будет? Ты что ли?
— Пусть
— Кто заказывает музыку, тот и танцует, — глубокомысленно вымолвил таксист, открывая заднюю дверцу.
Страж взгромоздился на пассажирское сиденье. Всю дорогу до ближнего, десятого отделения милиции бормоча:
— Ладно задержан, не ушедши. Товарищ Сталин, отец наш, царствие ему небесное, учил. Враг нынче везде, как вошь, и кем хошь обернется. Севодни с ведьмой в поцелуйчики, а завтра с ейной помощью под власть подкоп.
Таксист остановился перед горящей вывеской “Милиция”. Званцев расплатился и попросил подождать.
— Подожду, — согласился таксист. — Мне самому интересно. Показания дать могу.
К дежурному, сидевшему за низкой перегородкой, вошли втроем. Дежурный, не глядя на них потребовал:
— Документы.
— Вон энтот гражданин в подъезде с дочкою врача-убивцы целовался, и потому мной задержан. Скрыться не удалось…
Дежурный поднял глаза на обвинителя и повторил:
— Документы.
Дворник полез под фартук, достал смятую бумажку, разгладил ее и протянул милиционеру. Званцев пошарил по карманам и нашел только красный пропуск на лобовое стекло машины с правом проезда полковника Званцева А.П. через все КП без предъявления документов.
— Вот в кармане залежалось, оставил на память о фронте. Писатель я, Званцев. Документы в кителе.
— А вы что? — спросил дежурный таксиста.
— А я их привез. Могу дать показания, как они друг дружку задержали.
— Можете ехать. И вы, товарищ полковник, тоже. Вам на дом пришлем извинение. А с тобой, — обратился он к дворнику, — разбираться будем. Административное взыскание за превышение обязанностей.
Уходя Званцев с таксистом, слышали:
— За что, гражданин начальник? Он же с Хвельманшей тискался. Верой и правдой служу…
Очень довольный таксист отвез Званцева домой.
Скоро на Танин адрес пришло уведомление, что гражданин такой-то за превышение служебных обязанностей подвергнут административному взысканию. Извинений за прошедший инцидент принесено не было.
А на следующий день, когда Александр Исидорович Фельдман был уже дома, раздался взволновавший Званцева звонок Ивана Михайловича Майского. Он благодарил за внимание во время его отсутствия к жене Агнии Александровне, рассчитывая пригласить Званцева к себе по важному делу.
И через несколько дней Званцев пришел к нему в академическую квартиру на улице Горького, напротив Моссовета, с окнами на памятник Юрию Долгорукову.
Майский сам открыл ему дверь и провел в небольшой кабинет рядом со столовой:
— Помните нашу беседу о том, как вы создавали ваш “Пылающий остров”, рассказывая его
— Конечно, помню, Иван Михайлович.
— И это пришло мне на помощь в одиночной камере на Лубянке. Меня допрашивали следователи в две смены, а в третью надзиратели не давали спать, не позволяя ни сесть, ни лечь, — Майский встал, невысокий, лысеющий. Твердым шагом прошелся по кабинету, вернулся к столу и стоя продолжал:
— Они представить себе не могли, что я, отказываясь подписать вздорные показания, стремился обратно в камеру, чтобы стоя уноситься в мир фантазии, сочиняя и запоминая наизусть, как и вы, главы задуманной повести о путешествии из Москвы в Лондон вокруг Африки. Это привелось мне сделать самому во время войны, чтобы добраться, минуя фронты, до своего посольства. Вернувшись на свободу за отсутствием какой-либо вины, я позвонил вам, одновременно вызвав стенографистку, и продиктовал ей повесть, которую помнил наизусть. В ее создании я черпал силы, чтобы выстоять на Лубянке в неравной борьбе.
— Запомнить всю повесть наизусть? Я знаю только один случай, когда заместитель директора металлургического комбината, где я работал, Чанышев Садык Митхатович, в юности запомнил наизусть весь Коран, не зная арабского языка.
— Вы забываете свой пример с “Пылающим островом”. Вот почему я считаю вас крестным отцом этой рукописи и прошу, ознакомившись с ней, передать ее в издательство.
Спустя годы заслуженный писатель Званцев, разбирая книжный шкаф подаренных ему авторами книг, вынул одну из них: И. Майский “БЛИЗКО — ДАЛЕКО”, повесть. Государственное издательство “Детская литература”, 1958 год, с надписью: “А. П. Званцеву, крестному отцу этой книги от благодарного автора. И. Майский.”
Так хранил он память о последней жертве репрессий Великого параноика, о Майском, сумевшем силой характера выстоять в неравной борьбе. Он вышел на свободу одновременно с оправданными “врачами-убийцами”, последним задержанным по делу которых оказался Званцев…
Глава четвертая. Реки вспять
Текли не только реки вспять,
Повернута сама История.
За обычной шахматной партией Званцев и Загорянский обсуждали глобальные события, потрясавшие страну.
Женя был умнейшим, начитаннейшим человеком. Он обладал, как Сталин, даром молниеносного фотографического чтения, и Саша не раз проверял друга, поражаясь, что тот может цитировать незнакомую страницу, лишь мельком взглянув на нее. Он прочитал до последней книги свою личную библиотеку, а также и Валину, и ее отца. Но насколько щедро наделила его способностями Природа, настолько расточителен он был в жизни, не в силах отказаться от острых ощущений, которые получал, проигрывая на скачках и бегах или в ночных бдениях за карточной игрой, внушив себе, что он якобы выигрывает.