Мёртвая зыбь
Шрифт:
— Пожалуйста, не агитируйте меня за приключения. Я сам здесь сижу, как агитпроп. Вы думаете мы тут молчком сидим и в Большое ЦК не обращались? Нам было сказано, что есть военные журналы и “Пограничник” с романтикой героизма, пафосом Гражданской войны и революции, защиты рубежей нашей социалистической Родины. И это нам важнее романтики колониальных захватов враждебного нам капиталистического мира. Не знаю с какой аргументацией вам, ходокам от Союза писателей, как я слышал, отказывали, но нам, помощникам партии, напомнили о тех журналах, которые мы издаем, и не всегда на высоте. И поправляют нас,
— Вы, наверное, помните, каким успехом пользовался роман в брошюрах Мариэтты Шагинян “Месс Менд”?
— Конечно, хотя это и не лучшее ее произведение.
— Я разговаривал с Мариеттой Сергеевной. Мы задумали вместо ежемесячного журнала “Мир приключений”, предложить Детгизу ежегодный сборник “Мир приключений”. Согласился поддержать нас и Лев Никулин, и Иван Ефремов, есть уже и пятая колонна в самом издательстве — Вера Александровна Морозова.
— Она же у нас в “Молодой Гвардии”.
— Она переходит в Детгтиз.
— Забрасываете своих резидентов? А вы опасный человек, товарищ Званцев. Может быть, и у нас в малом ЦК есть ваши сторонники?
— Конечно есть! И влиятельные.
— Тогда откройте карты, не темните. Я не выдам?
— Зачем вам самого себя выдавать? Это Виль Карпинский, секретарь ЦК Комсомола по пропаганде.
Комсомольский вожак откинулся на спинку кресла и весело расхохотался.
— Я ж говорю, что опасный человек! Вы что, “на пушку берете” или мысли читаете?
— Не читаю, а предвижу.
— Ну, тогда, валяйте, выкладывайте с чем пришли, во что втравить меня хотите?
— Вам не позволили открыть новый журнал, но никто не запрещал вам издавать приложение к давно существующему “Вокруг света”. Малого формата, как брошюрки, напечатанное на бумажных обрезках. Распространять не по подписке, на что требуется решение, а в розницу.
— Слушайте, Званцев! А вы толковый малый! Ткнули нас носом в полное корыто! “Ты, знаешь, молодец! И ты не из обоза, а фронтовой боец!”
— Откуда вам известна “Камчатская береза” Михаила Львова?
— Должно быть, один и тот же военный журнал читали.
— Стихи эти при мне написаны на Камчатском берегу Тихого океана, где мы с Михаилом Львовым под Камчатской березой сидели.
— Вы, чего доброго, там и в кратере вулкана что-нибудь искали?
— Нашел! Вы мне подсказали.
— Что я вам подсказал?
— Как приключенческое приложение к “Вокруг света” назвать: “ИСКАТЕЛЬ”.
— “Искатель”? Название хорошее, рад был нечаянно помочь. “Кто ищет, тот всегда найдет!”
Так появился неразрешенный журнальчик фантастики и приключений, который продавался по дешевке в киосках, и куда дороже у почуявших спрос барышников. Издателям стало выгодно выпускать на бумажных отходах популярное приложение даже большим тиражом, чем сам журнал. И маленькие книжечки в яркой обложке зачитывались до дыр, переходя из рук в руки. В редколлегию, вместе с главным редактором “Вокруг света”, на которого нежданное приложение обрушилось, как снег на голову, вошли два друга, фантасты-реалисты Званцев и Ефремов.
А в Детгитзе новая заместительница главного редактора Вера Александровна Морозова деятельно готовила, к великой радости
Казалось, Званцев добился своего, пробил стену верховного равнодушия, но не таков был характер “бородатого оберста”, кто будучи Уполномоченным ГОКО СССР при двадцать шестой армии, пускал местными силами в Штирии австрийские заводы и демонтировал на заводах нацистского главаря Германа Геринга прокатные станы и оборудование взамен разрушенного нацистскими оккупантами в СССР.
И теперь, используя поговорку, что “умный в гору не пойдет, умный гору обойдет”, встретил в лице директора Географгиза Бурлаки единомышленника, по примеру Детгиза, создавшего у себя ежегодник “На суше и на море”, много лет выходивший уже и после слияния Географгиза с издательством “Мысль”, пока очерковая наукообразная направленность нового издательства не задушила романтику необыкновенного.
“Необыкновенность” была присуща творчеству Званцева и не раз служила для него камнем преткновения. Так при закрытой двери в “Молодую Гвардию”, он предложил свои полярные новеллы в такое солидное издательство, как “Советский писатель”. Редактором ему выделили хорошую писательницу Евгению Леваковскую. Все было хорошо, пока дело не к дошло до новеллы о тунгусском метеорите. Она показалась Леваковской выходящей за пределы реализма. Званцев спорить не стал, тем более, что издательство “Знание” само попросило у него эту новеллу для издания отдельной книжечкой. Но очередное испытание ждало его. Издательству прямым указанием ЦК партии запретили выпускать эту книжечеку, и уже отпечатанные цветные обложки штабелями загромождали коридор издательства, где в стенгазете над ними красовалась злорадствующая статья по поводу поражения “патриарха фантастики”, как назвали Званцева. Но он не остался в долгу и направился в ЦК партии, к заведующему сектором профессору Монину.
— Что вы хотите, товарищ Званцев? Закрепить за собой прозвище “Возмутителя спокойствия”, как новый Ходжа Насреддин? Ведь нельзя же выставлять такие авторитеты науки, как академик Фесенков, в нежелательном свете. Вы только послушайте, что написано в комментарии к вашей новелле. Читать неловко. Мы должны беречь наши авторитеты.
— Никто не давал никому права делать их неприкасаемыми. Моя гипотеза не подрывает основ Советской власти или коммунистического мировоззрения. Я обжалую ваше решение.
И Званцев через полчаса сидел в кабинете заместителя заведующего отделом агитации и пропаганды.
— Я понимаю вас, товарищ Званцев, и сам считаю важнейшим делом разгадать тайну тунгусского взрыва, чтобы предвидеть его возможное повторение и предотвратить последствия. Но бог с ним, как говорили в старину, с издательством “Знание”. Пойдем с вами на компромисс, побережем авторитет академика и нашей конторы. Я позвоню сейчас главному редактору издательства “Московский рабочий” и порекомендую издать вас. Отнесите товарищу Мамонтову вашу спорную книжку.