Мертвая
Шрифт:
Я кивнула: иные знания бывают весьма и весьма лишними.
– Наш инспектор, как уж говорил, пустил себе пулю в голову. У него осталась супруга и две дочери, к счастью, слишком юные, чтобы можно было обвинить их в соучастии… после они отбыли из города. Его помощник подал в отставку. И не только он. В местной жандармерии людей почти не осталось. Да, кого-то из новичков перебросили, но… так уж вышло, что я сперва стал вахмистром, потом обервахмистром…
Он вздохнул и повторил:
– Уезжай. А не можешь… уйди в свой храм и не высовывайся.
Не самые радужные перспективы, но разум подсказывает, что они весьма и весьма реалистичны.
–
– Отчего я умерла?
– От излишнего любопытства…
…и вот как это понимать?
Тело Нормы оставили в мертвецкой, которая числилась за городской жандармерией и большую часть времени пустовала. Поговаривали, что в подвалах сих некогда размещались пыточные, изрядно облегчавшие следственный процесс, однако после очередного послабления они были переоборудованы под хозяйственные нужды. Не знаю, сколько в том правды, но в одной из зачарованных ячеек хранили говяжью тушу, совестливо прикрыв оную белой простыночкой, в другой тоже лежало что-то, не имеющее отношения к миру криминальному, а вот третья досталась Норме.
– Извольте, - мейстер Шварцвертер отличался некоторой субтильностью, бледностью и редкостной невыразительностью. Словно пытаясь компенсировать оные, а может, силясь разбавить мрачную обстановку рабочего места, он отдавал предпочтение ярким цветам и костюмам самого безумного кроя.
И ныне он выглядел на редкость неуместно.Лимонного цвета рубашка с воротником-жабо и круглой камеей, которая почти терялась в пене кружев. Лиловый жилет с длинными фалдами и узкие брюки, украшенные вышивкой. Длинные волосы мейстер собрал в хвост.Тонкую бородку смазал маслом.А на левую щеку приклеил мушку.Выглядел старший некромант, мягко говоря, несуразно, однако не следовало обманываться: мейстер Шварцвертер обладал на редкость острым умом, а уж профессионалом являлся и вовсе великолепным. Знаю, что его весьма настойчиво приглашали в столицу, обещая повышение в чинах, однако он отказывался: мол, тихое курортное бытие его вполне устраивает.
– Смерть наступила около двенадцати часов тому, – он вытер руки кружевным платочкам.
На каждом пальце сиял перстень.Силой.Темной такой силой… а ведь, если подумать, мейстер Шварцвертер был достаточно стар, чтобы застать те события… или он приехал в город позже? Нет… его принимали за своего, а значит, в городе он прожил минимум полста лет…
– …в результате интенсивной кровопотери…
Горло ей перерезали.Это я видела издали, а вот Диттер аккуратно прикоснулся к темным волосам Нормы, будто погладить хотел, но нет, приподнял голову, поворачивая налево,и темный разрез распахнулся.Глубокий.Глаза открыты и в них видится упрек…
– Душа…
– Ушла, - мейстер Шварцевертер поджал узкие губы.
…а глаза он подводил темной тушью, и эта привычка многим казалась куда более отвратительной, нежели его любовь к собственной работе.
– Ушла ли… - Вильгельм, выглядевший на редкость погано, отлип от стены. Его слегка пошатывало, а из распухшего носа все еще шла кровь, вот он нос и заткнул.
Батистовым платочком.Скатал в трубочку и сунул в левую ноздрю.
– Я ее не дозвался, – мейстер раздраженно сцепил пальцы и потянул, раздался мерзкий щелкающий звук, который заставил Диттера поморщиться. – И это уже третья душа, которая не соизволила ответить… начинаю, право слово, сомневаться в собственных силах.
–
Третья? Допустим, была ещё Соня. А третий кто?
– Вы, фройляйн… вы… - он уставился на меня премрачным взглядом.
– Вы были первой в череде явно подозрительных смертей…
Диттер осматривал тело.Вильгельм, опершись на холодильный шкаф,то ли наблюдал за осмотром, то ли дремал с открытыми глазами. Монк, как всегда, держался тенью.…где это дознаватель так потратился? Поисковое заклятье? Но зачем? В прошлый раз он то ли не счел нужным воспользоваться им, то ли… что-то изменилось?Что именно?Я заставила себя вернуться к прерванному разговору.
– И что именно показалось вам подозрительным?
Мейстер коснулся тяжелой серьги и произнес:
– Меня не допустили к телу…
Интересно.И… он имел право заявить о подозрениях, положение позволяло. Тогда почему…
– Более того, мне было настоятельно рекомендовано не уделять излишнего внимания факту трагической гибели столь юной особы…
– И вы послушались?
– Вильгельм вытащил затычку из носового платка и шмыгнул носом. Потрогал переносицу. Сунул мизинец в ноздрю.
– Нет, конечно. Видят боги, ваше тело не вскрывали, однако поверхностный осмотр не выявил каких-бы то ни было подозрительных обстоятельств.
Палец дознавателя переместился в другую ноздрю.
– Я взял пробы волос и плоти… у нас здесь неплохой анализатор ядов, однако, вы были чисты, фройляйн… чисты, мертвы и спокойны… правда, ваша душа не отзывалась, но… сами понимаете, это лишь косвенно подтверждало версию ваших родичей о естественной смерти… и к моему преогромному сожалению я был вынужден отступить.
…а Норму пытали.Я поняла это, стоило сделать шаг… ей было больно,и боль эта ещё держалась в теле. Сгустки темной энергии узором, повторяющим рисунок на коже. Делали его ножом и огнем…
– Но я рад, что вы вернулись. Это многое объясняет.
Это ничего не объясняет, но я промолчу: не стоит разочаровывать мейстера.
…сломанные пальцы.Содранные ногти.И следы ожогов на ладонях… на внутренней стороне бедер, которые Диттер раздвигает и мне это почему-то неприятно. Я закрываю глаза, но боль становится…явной?А душа.Норма? Ты здесь, Норма? Ты ведь так долго умирала, что не могла не захотеть поквитаться с мучителями… ты была доброй… мне это не понятно, но это мне. А ты была. Доброй.Ты заседала в этих растреклятых комитетах.Ездила по приютам, вникая в их нужды. Другим-то плевать, а ты по-настоящему была неравнодушна. И я знаю, что твои родичи не одобрял этого… но ты впервые ослушалась отца…Я выдохнула.И похолодало.Ощутимо.Замер Вильгельм.Отступил Монк. Правильно, свет нам не нужен, хотя потом… я попрошу его и он согреет озябшую твою душу… тело манит. И Диттер отпускает его. Правильно. Хватит мучить…
…она больше не была девственницей,и невинности лишилась не по собственному желанию. Отнюдь. Она просила. Умоляла. Тогда это еще казалось странной игрой, жестокой, но в обществе порой играли на редкость отвратительные шутки, особенно над теми, кто выделялся.Норма выделялась.Прости.Мы бы никогда не стали подругами, слишком разные, слишком… но сейчас я слышу эхо твоей души и твоей памяти. Помоги мне… пожалуйста, помоги найти их.Покажи…И мы постараемся, чтобы это зло не осталось безнаказанным.…она по–прежнему не верила в месть. Даже там, за гранью… я бы не отказалась… я бы осталась, чтобы свести с ума убийц, а она… она их простила?