Мертвая
Шрифт:
Девочка кивнула.
– Расскажешь?
– А надо?
– Сама решай… мы все равно будем искать тех, кто убил Норму, однако чем меньше мы о ней знаем, тем сложнее это будет сделать…
– Ингрид ее не убивала, - дитя не делало попыток выдернуть руку, да и к кухне меня вело бодро.
– Ингрид боится вида крови… она хочет стать темной…
– Почему?
– Темным больше позволено… настоящей ведьмой. Я видела, как она книжку читает.
– Какую?
– Тонкую.
Исчерпывающая информация. Тем более, что я не знала никаких книг, позволяющих
– Зачем ей?
Кухня находилась в полуподвальном помещении и пребывала в том состоянии беспорядка, который весьма наглядно демонстрировал, что бывает с домами, лишенными хозяйского присмотра. Нет, я понимаю, фрау Ингвардоттер оставила мир живых, но… Норма ведь не была ребенком!И благотворительность – дело хорошее с точки зрения общества, но собственный дом…Темный пол.Какие-то пятна на нем, то ли масла высохшего,то ли крови… нет, не крови. Запах гниения, кислой капусты и помойного ведра, которое давно следовало бы вынести на помойку.
– Она хочет замуж выйти, – девочка не видела вокруг ничего странного. Она перешагнула через картофельные очистки, рассыпанные вдоль коридора,и остановилась перед дверью. – За кого-нибудь богатого… чтобы он любил ее без памяти и увез отсюда.
Эльза наморщила носик и сказала:
– Она ненавидит этот город.
Надо же…интересно, что бы она сказала, узнав, что темные ведьмы не слишком-то спешат с замужеством, видя в нем изрядное ограничение свободы. Да и любить без памяти… приворожить надеялась, что ли?Я открыла дверь.Пар.И на редкость вонючий, я даже зажмурилась и рукой помахала, разгоняя облака. Что-то шипит, что-то скворчит, что-то горит, источая вонь… над огромной, весьма устаревшей модели плитой колдует неряшливая бабища в грязном фартуке. Всклоченные рыжие волосы были прикрыты косынкой. Лицо блестело паром…
– Я ж говорила, не мешай! – рявкнула она, не оборачиваясь. А обернувшись, добавила,.
– Ишь, повадились лазить… в мое время господа на кухню и не заглядывали…
– А зря, - я провела пальцем по ближайшему столу.
Само собой, он зарос грязью так, что исходного цвета не видать было. Мой взгляд скользнул по кухне, отмечая и раскрытые дверцы посудных шкафов, в которых зарастал жиром фарфор,и расколотые белые тарелки, брошенные у мусорного ведра. С каких это пор прислуга позволяет себе вот так бить посуду?Окорок, небрежно прикрытый тряпицей.И пару жирных каплунов рядом.Приготовили к выносу? Вот и мешочек с крупой. Я сунула палец в крынку, облизала… да, сливки были хороши, жирные, отстоявшиеся.
– Чего тебе надобно?
– бабища уперла руки в боки.
– Чаю, - мирно заметила я, раздумывая, стоит ли вмешаться. Все-таки дело чужое, а я не настолько альтруистична, чтобы налаживать быт посторонней семьи.
Бабища фыркнула.И рукой отмахнулась.
– Некогда мне с чаем возиться…
Я же принюхалась… к кускам мяса, которые доходили в тазу, даже не прикрытые полотенцем. Аромат их, слегка подпортившийся,
– Это что? – я ткнула пальцем в таз.
– Ужин, - рявкнула бабища. И челюсть вперед выпятила. – Будет. Если всякие тут мешаться не станут.
Мясо было синеватым и наверняка не свежим… уже пару дней, как несвежим, в отличие от окорока. Этак она мне свидетелей вкупе с подозреваемыми потравит.Я заглянула в холодильный шкаф и скривилась.Почти пуст.Сыр с плесенью, правда, неблагородной, но обычного синего пушистого свойства, которая имеет обыкновение портить продукты. Мятые помидоры… какая-то трава…
– Она хоть готовить умеет?
– шепотом спросила я Эльзу, и та помотала головой.
Чудесно.
– Вы уволены, - я вытерла руки о полотенце, правда, чище они не стали. Полотенца кухонные если и стирались, то еще при жизни прежней хозяйки дома.
– Чего?
– Уволены, – повторила я. – Совсем.
– Ах ты… потаскуха… - бабища добавила пару слов покрепче, заставивших ребенка вжать голову в плечи. И покачнулась, пошла, колыхая бюстом.
– Будешь ты тут мне говорить…
– Буду, - я не стала отступать, но ткнула пальчиком в этот самый бюст. Коготь пропорол и фартук, и саржевое платье,и кожу, что характерно, увязнув в подкожном жиру.
Бабища не сразу поняла.Она остановилась.Хлопнула глазами.А я вытащила палец и, пользуясь удобным случаем, взялась за горло. Широкое такое горло… его двумя руками не сразу обхватишь, но я постаралась.Сдавила.Дернула.И почти не удивилась, когда эта туша рухнула на колени. Она попыталась стряхнуть руку, а поняв, что не выйдет, завыла…
– Вон пошел, – велела я мужичку, сунувшемуся было на кухню. И тот шарахнулся, демонстрируя немалое благоразумие. – А ты, отрыжка тьмы, слушай сюда… сейчас ты соберешь вещи… только свои вещи… тронешь что-то из серебра…
…а ведь трогала, по ужасу в светлых глазенках вижу,трогала… да уж, запустила Норма дом.
– …или прочего имущества, руки отсохнут. Веришь?
Она булькнула что-то.
– И уберешься немедленно…
– Папа огорчится, - сунулась Эльза.
– Он готовить не умеет…
– Я тоже не умею… телефон в доме есть? Чудесно… сегодня пришлют приличную кухарку… да и с остальной прислугой, – я разжала руку. – Деточка, запомни, в этом мире полагаться стоит только на себя… сама не сделаешь, от остальных не жди.
Эльза кивнула.И смотрела она на меня… не с ужасом смотрела. С восторгам?
– Вон пошла, – велела я кухарке, которая пыталась подняться.
– И о рекомендациях заикнешься, так я их сама напишу…
Чайник мы нашли в углу.Медный, снаружи заросший жиром, изнутри затянутый белесой накипью, но кастрюли пребывали в ещё худшем состоянии. Надо будет сказать агентству, чтобы прислали с дюжину человек: дом придется отмывать.
– За прислугой надо приглядывать, - я перемыла чашки и блюдца, которых обнаружилось с полдюжины, – иначе, чувствуя собственную безнаказанность, они из адекватных людей превращаются в вот такое…