Мертвецы и русалки. Очерки славянской мифологии
Шрифт:
В Пошехонском у. Яросл. губ. известно поверье: если тело долго не гниет в земле, то это верный признак того, что умерший был человек грешный, и его останки не принимает мать-земля [42] .
Это воззрение отразилось и в старом синодике, где читаем: ангел указал черноризцу на кости иноков, умерших ради блуда без покаяния: гробы не приняли этих костей, и они до сих пор издают смрад [43] .
В мордовских сказках мы встречаемся с точно такими же воззрениями. Богатый нищий умер (скоропостижно) на мосту, прося милостыню. Труп его не сгнил в течение многих лет. Купленная и выкормленная на деньги покойного свинья выкопала гроб его на кладбище, приволокла его на место смерти и здесь сожрала, после чего сама провалилась под землю [44] . В другой мордовской сказке проклятый матерью человек, обращенный в «зеленый рог», говорит про себя солдату: «Я заклятой человек, меня мать прокляла. Вот теперь, после проклятия меня, ни сама она не умрет, ни я в человека не обращусь и не умру. Я здесь вот, по проклятии своей матерью, уже пятьсот лет казну караулю» [45] .
42
Балов. Очерки Пошехонья (Этн. обозр. 1898, № 4. С. 91).
43
Петухов. Очерки из литер. ист. синодика. С. 183–183.
44
Образцы мордовской народной словесности. Вып. II. Сказки и загадки на эрзянск. наречии. Казань, 1883. С. 249.
45
Там же. С. 235.
§ 6. Души заложных покойников, с самого часа их смерти, находятся в полном распоряжении у нечистой силы. «При насильственной смерти душа человека непременно поступает в ведение чертей, и они целой ватагой прилетают за нею; поэтому обыкновенно все насильственные смерти сопровождаются бурей; то же бывает и при смерти ведьмы» [46] .
В Великолуцком у. Псковской губ. отмечено поверье: когда бывает сильная буря, тогда непременно есть кто-либо, умерший неестественною смертью [47] . То же и в Елисаветградском у., когда поднимается метель или «хуга», то обыкновенно бабы говорят: «Народилось в сели, або вмерло якесь непевне» [48] .
46
П. Демидович. Из области верований и сказаний белорусов (Этн. обозр. 1896, № 2–3. С. 136).
47
АГО. XXXII, 33, сообщ. Златинского 1856 г.
48
Осадчий. Щербаковская волость (Сборник Херсонск. земства. 1891. К. 7. С. 62). Эта примета и на западе Европы: поднялся вихрь, значит, кто-нибудь повесился (Wuttke-Meyer. Der deutsche Volks aberglauben, § 265; Revue d. traditions populates, XXIII. 1908. C. 275).
Во Владимирской губ. различают особый вид нечистой силы, т. наз. встречника: «Это нечистый, злой дух, который в виде как бы воздушной полосы мчится стрелой по проезжим дорогам за душой умирающего грешника, особенно самоубийцы» [49] .
«Народу присуще то воззрение, что человек не сам лишает себя жизни, а доводит его до самоубийства, иногда даже непосредственно убивает, топит, черт, леший. Меланхолическое настроение перед самоубийством, душевное расстройство считаются дьявольским наваждением; раздвоение сознания, разговоры и препирательство с невидимым кем-то народ понимает как борьбу с нечистой силой; когда же больной самовольно прекращает свое существование, народ выражается пословицей: „черту баран”» [50] .
49
Этн. обозр. 1914, № 3–4. С. 109, ст. Г. К. Завойко.
50
Жив. стар. 1894, № 2. С. 204 (Смоленская губ.).
Эта поговорка о самоубийцах – «черту баран», иногда с прибавкою: «готов ободран» – распространена едва ли не во всех великорусских губерниях [51] . Малорусы «вiшальников», т. е. повесившихся, признают детьми дьявола, в домах, где кто-нибудь повесился, не живут, а предоставляют их разрушению [52] . «Души утопленников, удавленников и вообще всех самоубийц по смерти поступят прямо в обладание дьявола, так как уже никакие молитвы и поминки им помочь не могут, и дьяволы их мучат даже до суда» [53] .
51
Я слышал ее в Вятской и Пермской губ., Титанов (Брянский говор, с. 210) отметил ее в Орловской губ.
52
Чубинский. Труды экспед. I, с. 209 (Проскуровский у.).
53
Трунов. Понятия кр. Орл. губ. С. 41 (Зап. Геогр. общ. II, 1859 г.).
Малорусы рассказывают следующую легенду о том, почему души опившихся вином поступают в полное распоряжение дьявола. Будто бы когда Христос с апостолами ходил по земле, то они зашли в хату черта. Черт сейчас же стал их угощать горилкой, которой люди тогда еще совсем не знали. Апостолам Павлу и Петру понравилась горилка; когда черт подал им по две чарки, Павел сам попросил третью. Черт подал, а потом стал просить у апостола плату за третью чарку и взял шапку Павла. Денег ни у кого не оказалось. Тогда Христос сказал черту: «Отдай шапку, а плата тебе будет другая: котори люди будут вмирати з горилки, тих души будут твои» [54] .
54
Подольск. губернск. ведом. 1869, № 41.
«Родительское проклятие отдает детей в распоряжение дьявола, иногда душу и тело вместе, а иногда одну только душу» (Холмская Русь) [55] .
По народным представлениям (Сердобск. у. Саратовской губ.) дети, умершие до крещения, попадают к нечистому; в полночь он выходит на могилу их [56] . В Орловской и Владим. губ. ходит поверье, что и присланные (т. е. задавленные матерями во сне) дети отдаются дьяволу [57] .
55
Чубинский. Тр. экспед. I, с. 89.
56
Этн. обозр. 1911, № 1–2. С. 256.
57
Этн. обозр. 1900, № 4. С. 93 и 1914, № 3–4. С. 88.
§ 7. Где живут заложные покойники после своей смерти? Там же, где живет и нечистая сила, вместе с чертями. Места же жительства нечистой силы весьма многочисленны и разнообразны: прежде всего, конечно, пространство под землей, а затем все стоячие воды на земле: омуты, озера, пруды, а также болота, трясины, овраги, трущобы и все вообще «нечистые места». Во всех этих местах и можно встретить, вместе и рядом с нечистой силой, также и заложных покойников, которые служат б.ч. [58] работниками и помощниками чертей, а иногда и сами делаются различными представителями нечистой силы [59] . В Олонецком Заонежье убеждены, что заклятые люди (т. е. без вести пропавшие, коим в недобрый час сказано было: «Изыми тя, унеси тя!») переносятся нечистою силою на Мень-гору или Ишь-гору, где таких заклятых целое население; возвращены домой они могут быть посредством осинового листа, а потому заонежане говорят, что заклятого человека от дому отделяет только осиновый лист. В Саратовской губ. «проклятые родителями живут по своей смерти в воде или в лесу» [60] .
58
В книге приняты сокращения: б. ч. – большею частью; м. б. – может быть; м. пр. – между прочим; сборн. – сборник; ст. – статья.
59
Этн. сборн. VI, с. 8; ср. Афанасьев. Народн. русск. сказки. II, 83, примеч. к № 126.
60
Минх. Нар. обыч., обряды и т. д. Сарат. губ. С. 20 (Зап. Геогр. общ. XIX. 1890 г.).
Другие места обитания заложных покойников выяснятся для нас сами собою ниже, когда будет речь о занятиях заложных (§ 8), а также и о местах их погребения (гл. 3). Теперь же мы обратим внимание лишь на следующее обстоятельство: где бы заложные ни жили, но они всегда сохраняют самую тесную связь с местом своей смерти и с местом своей могилы.
Один человек удил рыбу на месте, где кто-то утонул; тогда утопленник лезет к удильщику и потом говорит ему: «Это место мое» [61] .
61
И. И. Манжура. Сказка и послов., запис. в Екатериносл. и Харьк. губ. Харьков, 1890. С. 132. (Сборн. Харьк. ист. – филол. общ. II. В. 2).
«Каждый месяц, на новолуние, утопленники приплывают к тому месту, где кто утонул, и купаются при лунном свете» [62] . Хотинские малорусы верят, что самоубийцы в начале всякого месяца являются на места, где они лишили себя жизни; эти посещения продолжаются несколько ночей подряд [63] .
На народном воззрении о том, что убитый возвращается на место своей насильственной смерти, основана известная народная сказка о потоплении трех (или даже четырех) убитых мертвецов вместо одного: пьяница нанимается потопить один труп, но, придя за платой, видит здесь другой труп; считает его возвратившимся с реки мертвецом, опять уносит и вновь находит труп [64] .
62
Чубинский. Тр. экспед. I. С. 209 (Проскуровский у.).
63
Кишиневские епарх. ведом. 1873. С. 676, ст. С. Кульчицкого о с. Ставучанах.
64
Зеленин. Вятские сказки. С. 141, № 35; АГО. X, 39, ск. № 14: Мужик и запойщик; Ончуков. Северн. сказки. С. 225, 82; братья Соколовы. Сказки и песни Белозерского края, с. 56, № 33.
Утопленник в деревне. Художник Н. Д. Дмитриев-Оренбургский, 1867
По воззрениям крестьян Новомосковского уезда Екатеринославской губернии, самоубийцу не нужно переносить на новое место с места его смерти: иначе он будет ходить на старое место семь лет. Если же труп самоубийцы необходимо перенести, то переносят через «перехрестну дорогу»: в таком случае самоубийца, дойдя до перекрестка, сбивается с дороги и нейдет дальше. «Утопленники и повесившиеся необычайно шибко бегают. Являются они на место смерти и домой» [65] .
65
И. И. Манжура в Сборнике Харьковск. ист. – филол. общ. VI, 1894. С. 187.