Мертвецы выходят на берег. Министр и смерть. Паршивая овца
Шрифт:
Он бы прекрасно смотрелся в качестве идола в дебрях джунглей. Шляпа, как обычно, сдвинута на затылок, а на фоне бледных болезненно сжатых губ выделяется коричневым пятном старый окурок. С полей шляпы все еще продолжали скатываться последние капли осеннего моросящего дождя. Единственное, что меня удивило, — это как капли не превратились в сосульки, таким холодом обдал меня его взгляд.
Он сделал два шага по направлению к стулу. Но по пути споткнулся о прорванный край старого линолеума. Он посмотрел вниз и носком ботинка поправил края дыры.
— Ты,
Он подошел к письменному столу и провел рукой по столешнице. На кончиках пальцев остались черные следы.
— Уборщица сюда давненько не заходила, ха? — сказал он с презрением.
— У нее летний отпуск.
— Это в ноябре-то?
— Начиная с марта.
— Но ведь не прикончил же ты ее?
— Чтобы не лезла не в свои дела? Ты можешь посмотреть в шкафу. Я всегда там прячу свои жертвы.
Он еще ближе подошел к столу. Это мне совсем не понравилось.
— Садись же, — сказал я.
— Не раньше, чем продлю страховку. Я спрашиваю тебя еще раз: что, черт побери, ты себе позволяешь?
— Ты имеешь в виду что-то конкретное? — непонимающе спросил я.
Он наклонился ко мне:
— Ты знаешь, на днях я был у нашего врача. Годовой осмотр. Я спросил его о появившейся красной сыпи. — Аллергия, ответил он. Держись подальше от Веума. Да, представь себе, я имею в виду что-то конкретное! Послушай, Веум. Пункт 1. Мы обнаружили тебя в логове наркоманов с пробитой головой и самым невинным со времен Марии Магдалины выражением лица. Еще чуть-чуть, и ты стал бы прекрасным жарким на Рождество. Пункт 2. После того, как я попросил тебя держаться на порядочном расстоянии от дела, ты опять тусуешься среди наркоманов и ищешь ту же самую женщину…
— Что ты знаешь об этом? — Но мой вопрос остался без ответа.
— … но и это еще не все. Пункт 3. Нам стало известно, что ты в здравом уме и четкой памяти отправился в Отделение по работе с иностранцами и стал спрашивать об африканце с широкоизвестным именем Александр Латор. И вот теперь я делаю выводы.
— Слово из трех букв. Понял, Мюус? Что общего, черт возьми, у Латора с другим моим делом?
— Только не придуривайся. От меня нельзя ничего скрыть. — Он зло посмотрел на меня.
— Но я действительно ничего не понимаю! Я был в полиции и наводил справки об Александре Латоре, но это касалось совершенно другого дела!
Я по-прежнему ничего не понимал. Его глаза сузились.
— Пожар, Веум.
— Что за пожар? Мой?
— Нет, Веум, не твой пожар, как ты его называешь, наш пожар, что был раньше.
— Когда сгорел Асбьерн Сэвог?
— Именно. Александр Латор проходил как один из главных свидетелей по тому делу. Достаточно веская причина, с нашей точки зрения, чтобы поговорить с ним еще раз. И еще более веская, чтобы ты не разговаривал с ним. Понятно?
Я медленно покачал головой, давая себе время переварить информацию.
— Нет? — прорычал Мюус.
— Да. Я понял, что ты сказал. В этом смысле все понятно.
— В этом смысле?
— Все дело в том, Мюус, что это Латор пришел ко мне, а не я к нему. Он был здесь — у меня в конторе — всего полчаса тому назад. Если бы ты пришел чуть раньше, то…
— Зачем, ты сказал, он обратился к тебе?
— Об этом я ничего не говорил, но это касалось продления его визы. Срок ее действия истекает в понедельник.
Весь его вид источал сарказм.
— Это я знаю, Веум. Может, он хотел, чтобы ты продлил ему визу?
— Он попросил меня выяснить…
— Неужели ты думаешь, Веум, что я совсем дурак?
— В общем, да.
Когда он злился, он проделывал один фокус, который меня всегда восхищал. Он заглатывал окурок, переворачивал его во рту и через некоторое время он опять появлялся на свет божий без каких бы то ни было изменений. На этот раз он проделал свой фокус дважды.
После чего он так навалился на стол, что чуть не перевернул его. Я схватился за край столешницы со своей стороны, и нас вполне можно было сравнить с двумя потерпевшими кораблекрушение, цепляющимися с двух сторон за крошечный спасательный плотик и готовых в любой момент, как только представится такая возможность, спихнуть противника в воду.
— Я серьезно предупреждаю тебя, Веум, и в последний раз предлагаю…
— Не правильнее ли с точки зрения тактики сделать сначала просто предложение?
— Не правильнее ли с точки зрения тактики тебе заткнуться?
— Вполне возможно.
— Тогда послушай. Я в последний раз говорю тебе, что этим делом занимаемся мы, и никто другой. И уж во всяком случае не ты. Эта среда слишком опасна, чтобы мы позволяли безмозглым мстителям лезть туда. Еще раз говорю тебе, Веум, не вмешивайся!
— Это было предупреждение или предложение?
— Предупреждение!
— А…
— Теперь предложение. Я думаю, что ты еще встретишься с Александром Латором?
— Может быть. — Я пожал плечами.
— Если это случится… Дай нам знать, Веум. Дай нам знать.
— А что я буду иметь?
Он осмотрелся в кабинете.
— Мы можем предоставить тебе бесплатную уборщицу.
— Тогда уж лучше я сам все вымою.
— Это было серьезное предупреждение, Веум.
— Ответ тоже.
Он молча посмотрел на меня. Затем перевел взгляд на телефон.
Я положил на него руку.
— У меня только один аппарат.
Но он и не думал выбрасывать его в окно. В уголках его рта заиграла ехиднейшая улыбка, и я внезапно понял, о чем он думает. В делах по наркотикам можно получить официальное разрешение на прослушивание телефонных разговоров.
Может быть, мне самому следует выбросить телефон из окна?
Все люди пытаются отыскать шляпу, когда собираются уходить. Но не Данкерт Мюус. Он искал сигарету.