Мертвецы выходят на берег. Министр и смерть. Паршивая овца
Шрифт:
Я посмотрел долгим взглядом сначала на него, затем на презервативы.
— Это дешевле, чем в автомате, — тут же добавил он.
Я вновь посмотрел на него и сказал:
— Лучше надень их себе на пальцы, чтобы не запачкаться, когда будешь считать деньги.
Я заплатил ему чуть больше, чем стояло на таксометре, и быстро распрощался.
Он крикнул мне вслед:
— Ты знаешь, что сейчас говорят: «AIDS before beaty!» Потом пенять будешь на себя!
Я отмахнулся от него и отправился в отель. Прошел через главный вход к двери, ведущей на задний двор. Я приехал
Я осторожно выглянул во двор.
Там стояло сегодня вечером несколько машин. Самой ближней ко мне был серо-голубой «форд скорпио». В глубине двора около раскрытых дверей склада «СВ Catering» стоял белый фургон. Со склада доносился шум электрокара.
Я пробрался вдоль стены к «форду» и потрогал капот. Он еще не остыл.
Я опять спрятался в тень стены.
Сквозь затененные стекла машины мне были видны двери склада. Из них выехал электрокар — за рулем сидел никто иной, как мастер на все руки — коммерческий директор Харри Хельгесен. Он заглушил мотор и спрыгнул на землю с водительского сиденья. Потом погрузил на подъемное устройство коробки и засунул их в белый фургон. Из заднего кармана достал какой-то список и что-то отметил в нем. Затем провел рукой по волосам, вспрыгнул на автокар и отъехал обратно в склад. Прежде чем я успел что-либо предпринять, он уже вышел на улицу и с громким стуком захлопнул дверь фургона.
Он обвел пристальным взглядом двор и скрылся в отеле. Я почти впечатался в его машину, пытаясь спрятаться. Наконец я понял, что остался в одиночестве.
Настало время действовать.
Я перебежал двор и остановился около склада. Через запотевшие окна мне была видна кухня. Пять совершенно незнакомых мне иностранцев перемывали новые штабеля грязных тарелок. Может быть, это была просто новая смена. А может, никто не выдерживал долго подобной работы.
До меня долетали обрывки их разговора на странном наречии, которое лишь подтверждало, что Вавилонская башня была разрушена не напрасно.
Я быстро осмотрел замок на двери склада, слишком солидный для того, чтобы его можно было разбить с налета. Я тихо выругался и переключил свое внимание на фургон.
Когда человек, занимающий пост коммерческого директора, вместо того чтобы сидеть в своем кабинете и рисовать схемы, сам занимается погрузкой товаров, это может означать только то, что товары эти имеют особую ценность.
Я спрыгнул с подъездных мостков к складу, спрятался за задней стенкой фургона и осторожно попытался открыть дверцу. Мне повезло — Хельгесен не запер машину.
В кузове стояло много коробок, но там все-таки еще оставалось место, куда я смог взобраться. Коробки стояли рядами одна на одной. Если верить надписям, в них были консервы и другие полуфабрикаты иностранного производства. Кроме этого, туалетные принадлежности и предметы первой необходимости. Только туалетная бумага была норвежского производства.
Однако я был уверен, что Харри Хельгесен не стал бы жертвовать свободным вечером ради погрузки продуктов и туалетной бумаги. Что-то здесь было не так. Скорее всего, причина крылась в содержимом коробок.
Гладкая стенка с окошком отделяла кузов от водительской кабины. Если я решусь проникнуть в глубину кузова, то путей для отступления у меня не останется.
Но с другой стороны — если я потороплюсь…
Я решил воспользоваться случаем и пробрался внутрь. Дверь я оставил открытой и все время поглядывал за входом в отель.
Из кармана я достал перочинный нож и вспорол первую коробку. Консервы. Консервы. И еще один слой консервов.
Я посмотрел на свой нож. По-моему, там должна была быть открывалка для консервов.
Я взял первую попавшуюся банку и вскрыл ее. Фасоль в томатном соусе. И ничего больше.
Я вспорол новую коробку. Пакетики концентрата супа с иностранными названиями. Отличная упаковка. Я раскрыл один такой пакетик. Темный порошок с сушеной зеленью и пряностями.
Если все будет продолжаться в том же духе, то я заслужу работу в инспекции по контролю за качеством продуктов.
Внезапно до меня донеслись голоса. Я взглянул в окошко.
Задняя дверь отеля была открыта и на пороге, лицом ко мне, стоял Харри Хельгесен. Он отдавал приказы.
Я добрался до двери фургона, успев заметить в последний момент, что он отвернулся.
Вместо того чтобы выбраться из машины и быть пойманным с поличным, я осторожно захлопнул дверцу и, зажав нож в руке, прижался к двери в надежде, что Хельгесен не станет ее открывать и смотреть еще раз на свои коробки.
Теперь я расслышал его шаги по асфальту двора. Он насвистывал мелодию, которая была мне незнакома. Я слышал, как он вспрыгнул на подъездные мостки и еще раз проверил двери склада. Затем он подошел к фургону. Обнаружив, что дверца не заперта, он открыл ее ровно настолько, насколько было нужно, чтобы захлопнуть. Затем он повернул ключ в замке.
Это была одновременно хорошая и плохая новость. Хорошая, потому что он не обнаружил меня. Плохая, потому что у меня не оставалось шанса выбраться наружу.
Я попал — в прямом смысле этого слова — в ловушку.
35
Запах фасоли в томатном соусе смешался с запахом выхлопных газов.
Харри Хельгесен собственной персоной уселся за руль, но мотор продолжал работать на холостом ходу.
Через некоторое время кто-то открыл дверь кабины и вскарабкался на место пассажира.
Я услышал тихие голоса.
Один из них принадлежал Харри Хельгесену, другой — Карлу Бернеру.
Машина выехала на улицу.
Через заднее окошко я заметил, что мы свернули направо к центру, но затем мы вновь повернули, на этот раз в южном направлении.
Надо сказать, что ехать в заставленном коробками багажном отделении фургона, который резко тормозит у каждого светофора, не самое приятное занятие, и мне изо всех сил приходилось цепляться за эти проклятые коробки, только чтобы не произвести лишнего шума. Одновременно я старался не потерять ориентацию, потому что предпочитал знать, куда мы, собственно, едем, даже если это и была моя последняя в жизни прогулка в автомобиле.