Мертвое озеро
Шрифт:
– - Извините… радость… я ее люблю, как родную дочь.
Тавровский протянул руку Остроухову и с любезностью сказал:
– - Я очень рад познакомиться с вами, господин Остроухов.
И они пожали друг другу руки.
Тавровский тотчас переменил разговор, начал расспрашивать о состоянии труппы и чрез несколько минут, как бы вспомнив о чем-то, поспешно пошел со сцены. Остроухов долго стоял на одном месте, посреди гама и шума, происходившего вокруг него…
Настал день рождения Любы, которая с отцом и другими соседями приехала с вечера к Тавровскому.
С самого раннего утра начались сюрпризы для
– - Любочка, пора вставать. Люба, bonjour {здравствуйте (франц.).}!
Люба соскочила с постели и кинулась к двери; она тихонько заглянула в нее, желая знать, кто там мог ее навивать, и остановилась, удивленная превращением комнаты. Лай левретки вывел ее из этого положения, и она пустилась бегать по комнате, желая поймать собачку, которая, как нарочно, чтобы продлить эту сцену, увертывалась от рук Любы. Попугай, хлопая крыльями и крича пронзительно, произносил очень чисто: "Люба, Люба!"
Люба, в ночном туалете, с лицом, хранившим еще следы сладкого сна, озаренным удивлением и радостью, окруженная цветами и освещенная ярко лучами раннего утреннего солнца,-- была очень эффектна.
Стеша тихонько выглядывала из щелки противоположной двери. И когда Люба стала осыпать поцелуями левретку, подруга ее вошла в комнату и насмешливо глядела па Любу, которая весело обратилась к ней и стала рассказывать свое пробуждение.
Стеша невнимательно слушала, смотря на левретку, старавшуюся укусить необутые ножки Любы, и недовольным голосом перебила ее:
– - Уж теперь ты глядеть не захочешь на нас!
– - Стеша!
– - обиженно заметила Люба.
– - Разумеется, ты гордая стала.
Люба повернулась спиной к Стеше, которая с презрением сказала:
– - Сердись: я тебя никогда не буду бояться. Слышишь, никогда! даром что он учит тебя важничать со мной.
– - Ты вздор болтаешь, Стеша!
– - И ты думаешь, что он тебя любит? много?
– - Разумеется!
– - Да он всем говорит, что любит!
Люба, вспыхнув и топнув ногой, с сердцем сказала:
– - Я тебе, Стеша, уж раз навсегда сказала, чтоб ты ничего не смела говорить о нем!
– - Я хочу и буду говорить: он тебя обманет, как и других!
Люба засмеялась и с уверенностью отвечала:
– - Он любит меня одну, и я не боюсь ничего, что ты ни болтаешь.
– - Если он тебя любит, отчего же он не женится на тебе, а?
– - Как?!
– - в недоумении спросила Люба, как бы пораженная чем-то.
– - Ну как! известно, как женятся все, кто не хочет обманывать. Все женятся. А он разве тебе говорил, что женится на тебе?
– - язвительно улыбаясь, говорила Стеша, глядя на пугливое выражение невинной девушки, которая тихо бормотала:
– - Нет, он никогда мне не говорил…
– - То-то и есть!.. И он даже скоро уедет отсюда!
– - торжествующим голосом и протяжно сказала Стеша.
Люба побледнела. Стеша, смеясь, выбежала из комнаты.
Недолго испуг и сомнение терзали доверчивую девушку, тем более что Стеша так часто и много говорила дурного о Тавровском. Люба опять стала бегать с левреткой под крик попугая, который уже был выпущен на волю. Но вдруг, как бы о чем-то вспомнив, Люба поспешно оделась, вышла в сад и бегом пустилась по его аллеям. Запыхавшись, она прибежала к той беседке, которую
– - Я не стою одного такого взгляда твоего, Люба. Я счастлив, что мог угодить тебе этими пустяками.
Люба со смехом рассказала свое пробуждение и, верно вспомнив слова Стеши, слегка смутилась и, взяв за руку Павла Сергеича и смотря ему в глаза, робко сказала:
– - Ты меня не станешь обманывать?
– - Я убежден, что это опять следствие болтовни дерзкой твоей горничной. Ты так сама чиста, что никакие подозрения не могут зародиться в твоей головке. Люба, прошу, даже умоляю тебя, для твоего спокойствия, удалить эту дикарку. Она своими дикими чувствами способна наделать кучу неприятностей.
– - Я не знаю, что с ней сделалось! она прежде была такая добрая, так любила меня…
– - Люба, она взбалмошная девушка. Ревность…
– - Как?! кого она ревнует?
– - быстро спросила Люба.
– - Тебя!
– - улыбаясь, отвечал Павел Сергеич и наставительно прибавил: -- Пожалуйста, берегись ее, держи себя дальше от ее бесед. Ты дитя еще, а она уже женщина, к тому же дикая. Ну, что она тебе насказала сегодня?
Люба, вспомнив слова Стеши, что Павел Сергеич уедет, пугливо передала их.
– - Это слишком!
– - разгорячась, воскликнул Павел Сергеич.-- Нет, она будет отравлять наше счастье!
– - Так ты не уедешь? нет?
– - повторяла Люба умоляющим голосом.
– - Ты скажи от меня ей, что она дурная девушка и лгунья,-- едва сдерживая свой гнев, говорил Павел Сергеич.
Это испугало Любу, и она, побледнев, смотрела на него. В первый раз, с тех пор как она познакомилась, Люба видела Тавровского в таком гневе. Заметив, что произвел дурное впечатление на Любу, он кротко сказал:
– - Эти два лица, кажется, поклялись меня преследовать.
– - Илья о тебе никогда ничего не говорит,-- перебила его Люба.
– - Всё равно: не говорит, так думает.
– - О нет, он добрый.
– - То есть умеет скрывать свои чувства и обуздывать себя: не так, как его сестра. Впрочем, оставим их. Я пришел для тебя и хочу глядеть на тебя, говорить о тебе.
И долго еще говорил Павел Сергеич в этом роде. Люба со вниманием слушала его.
Они расстались не скоро, потому что слишком были заняты рассматриванием коллекции бабочек, отыскивали в книге их названия, болтали о посторонних вещах. Павел Сергеич, однако, первый вспомнил, что время уйти.