Мертвое ущелье (Логово)
Шрифт:
7. ПУСТЫЕ НАРЫ
К вечеру Игнат снова наблюдал за лагерем. А днем следил за подъездами к нему и отметил, что движение по дороге в этот день было интенсивнее, чем обычно. Чуть ли не каждые пятнадцать-двадцать минут проезжали машины в лагерь или из лагеря. В основном, крытые грузовики. Дважды туда и обратно проехала легковушка. Игнат разглядел в ней офицеров в черной форме. Вряд ли немцы уже обнаружили исчезновение оберлейтенанта. А может, и обнаружили, если в эти 15 часов сорок пять минут он ездил не по личным делам, а на совещание. В общем, Игнат наблюдал.
С наступлением темноты разведчик подобрался ближе к лагерю, устроился в одной из прежних своих наблюдательных позиций — в кустах ивняка, и сосредоточенно смотрел, изучая каждый
Часовые на вышках следили за внешней и внутренней сторонами от ограждения. Собак на охрану лагеря не ставили. Их содержали в глубине территории в специальных вольерах и на ночь не выпускали за ненадобностью. Овчарок использовали для конвоирования пленных — пешком и на машинах, ну и конечно, для поиска, если случался побег. Все собаки прошли курс обучения в специальных школах-питомниках, были научены розыску, работе по следу, охране и преследованию людей. Это были серьезные противники — лагерные собаки. Игнат знал, как немцы готовят служебных собак для полиции и армии. А для войск СС и гестапо их готовили с особой тщательностью.
Внутри лагеря, за колючкой, вблизи бараков, однако, не было заметно оживленности, как на дорогах днем. И под вечер, едва Игнат устроился для наблюдения, и с наступлением темноты все было обычно: редко кто пройдет вне строя — заключенный или охранник,— немец либо полицай. До темноты развели узников по баракам. Колоннами, внутри лагеря, без сопровождения собак. И все стихло. Правда, еще часа два после этого отдельные, хотя и редкие, хождения продолжались. А потом лагерь замирал до утра. Если не считать смену часовых и обход бараков группой охранников, которые через час после вечерней переклички снова проверяли людей на нарах — осмотром. Даже Игната, наблюдавшего со стороны, раздражала такая дотошная цепкость фашистов в отношении заключенных. Они как бы неотрывно держали пальцы на горле пленных. Проволочное ограждение, вероятно из-за близости фронта, не постоянно освещалось прожектором. Свет могли засечь с воздуха. Время от времени часовой на вышке включал прожектор, нацеленный вдоль колючки, и несколько секунд наблюдал, затем выключал свет и включал его уже в противоположную сторону — на каждой вышке стояло два прожектора.
Разведчик высчитал, что интервалы темноты на каждой стороне периметра — слева и справа от вышки — длятся по две-три минуты. Этого вполне достаточно, чтобы перекусить проволоку и проникнуть в лагерь. В прошлые ночи его наблюдений все было точно так же. Игнат быстро развязал принесенный с собой узел, переоделся в форму убитого эсэсовца и приготовился. Нужный ему барак располагался в двухстах метрах от колючки.
Разведчик извлек кусачки и, едва погас в очередной раз прожектор, метнулся к ограждению. Привычным движением, сотни раз отработанным на передовой, беззвучно перекусил проволоку, нырнул под нее, отбежал метров тридцать и, уже не таясь, уверенной походкой немецкого охранника, хозяина, двинулся к бараку.
Войдя в барак, почти наткнулся на полицая, который услужливо вскочил, вытянулся и хотел доложить незнакомому офицеру-эсэсовцу:
— Господин оберштурмфюрер...
— Нэ натто! — Игнат махнул рукой, подтверждая свои слова, и прошел в барак. Охранник последовал за ним.
То, что в бараке оказался русский охранник — упрощало дело. Ведь Игнат не знал немецкого. Окажись здесь охранник из немцев, пожалуй, не удалось бы обойтись осанкой и жестами. Пришлось бы убрать.
Разведчик в сопровождении полицая прошел к нарам, глянул на третье и четвертое место на верхних нарах. Четвертое пустовало, на третьем лежал лицом вниз человек. Игнат молча указал на него. Охранник ткнул заключенного, тот моментально спрыгнул на пол и вытянулся.
Это был изможденный человек, с обросшей рыжей щетиной лицом, небольшого роста. В глазах у него метался страх. И еще ~ та самая безысходная тоска, которую Игнат впервые заметил в глазах лейтенанта Бармина, погибшего вскоре от руки того самого «Галкина»...
Разведчик, увидев лицо заключенного, сразу понял, что это не тот, кого он ищет.
— Пуст лощится спатт!.. — приказал он охраннику, тот щелкнул каблуками и махнул пленному, который облегченно полез на нары...
Игнат указал на пустое четвертое место в верхнем ряду возле пленного, которого только что поднимали, и вопросительно посмотрел на охранника.
— Отправлен убирать канцелярию, господин оберштурмфюрер! — щелкнув каблуками, громко доложил полицай.
— Гут! — подытожил разведчик и вышел из барака, жестом показав охраннику оставаться на месте.
Однако было ясно, что все обстоит вовсе не «гут».
Шагнув за порог барака, Игнат прикрыл дверь и встал сбоку. Охранник может проследить за незнакомым офицером. С минуту подождал — полицай не вышел. Тогда разведчик двинулся к «окну» в колючке, наблюдая за часовым на вышке. Когда тот осветил ограждение слева от себя, Игнат метнулся вправо от вышки, быстро пробежал расстояние до колючки. Территория лагеря была едва освещена тусклыми фонарями возле бараков. Фонари были прикрыты сверху широкими козырьками и светили слабо. Все это — в целях защиты от воздушного налета.
Итак, попытка выкрасть объект-1 не удалась. А теперь это будет сложнее. Едва полицай встретится с немецким командованием лагеря, как выяснится, что никакого нового, ранее незнакомого офицера нет. Видимо, полицай решил, что новый оберштурмфюрер заменил Берга, потому и не стал следить за ним. Тем более, что следить за немецким офицером полицаю весьма опасно. Тот может просто пристрелить его. Имеет такое право.
Но теперь все будет выяснено и повторно такой трюк уже не пройдет. Просто дико не повезло, что именно этот самый пленный ученый, который нужен Игнату и которого очень ждут на Родине для создания какого-то сильного оружия или взрывчатого вещества. Только он, этот ученый, может сделать быстро это оружие, потому что перед войной почти закончил его. И вот именно он был отправлен убирать фашистскую канцелярию. Вот она — судьба. Игнат сжимал зубы и кулаки. В пору было завыть от обиды. Все было так просто и близко. Взять и провести через колючку. А теперь... Теперь они, конечно, примут меры. Поймут, что кое-кому нужно что-то в этом лагере. Поймут и примут меры...
8. ЛЕСНОЙ ГОЛОС
Игнат давно уже нанес лагерь на карту, сориентировав ее по местности. Это было нетрудно, так как невдалеке протекала речушка, которую он легко нашел на своей карте.
Теперь Игнат наблюдал за лагерем, стараясь заметить беспокойство, которое мог внести в среду лагерной охраны его прежний визит. Но все было обычным. Он рассматривал в бинокль лица охранников, и они казались ему усталыми и безразличными.
Сейчас, в сорок четвертом, это были уже не те лагерники, что в начале войны. Во-первых, судя по признанию того эсэсовца, Берга, да и по форме охранников, все рядовые были не эсэсовцами. Только офицеры и младшие командиры носили черную форму. Остальные были из последнего призыва по тотальной мобилизации. Игнат видел пожилые лица солдат-охранников. Все, кто помоложе, да повыносливей, отправлялись на передовую. Войск на фронте фюреру хронически не хватало.
До глубокой темноты Игнат пролежал в кустах напротив лагерной колючки и, когда над лесом повисли яркие звезды, двинулся обратно.
Не дойдя с километр до своей базы, замер. Невдалеке взвыл волк. Взвыл дважды, не далее чем в пятистах метрах от разведчика. После повторного воя Игнат распознал, что это волчица. Ее голос мягче и чуть тоньше, чем у самца.
Игнат стоял, вслушиваясь во мглу. Голос волка опять взволновал его... И вдруг где-то в стороне на призыв волчицы откликнулись три тонких голоса. Это волчата. Игнат сразу понял, что мать несет щенкам добычу, и они, изголодавшиеся, ждут своей кормилицы. Она, беспокоясь о детенышах, подает голос, мол, здесь я, уже несу вам еду. А щенки отзываются, взвывают, даже выбегают навстречу. Но вот, перекрывая тонкие голоса волчат, коротко и внушительно прозвучал густой бас отца-волка. И все сразу смолкло. Вой вожака раздался примерно в том же направлении от Игната, где выла волчица.