Мертвое ущелье
Шрифт:
— Что еще за тему ты обсудить хочешь?
Крабов приблизился к другу:
— Понимаешь, Юра, когда я со взводом в последний раз стоял на блокпосту, то в пятницу 17 числа где-то около десяти часов мои бойцы заметили наблюдение за постом со стороны Катаванского перевала. Помнишь, если смотреть с позиций второго отделения, склон хребта до половины перерезает трещина?
— Помню. Она оканчивается террасой, а рядом что-то похожее на вход в пещеру.
— Вот-вот, Юра, там-то и был замечен наблюдатель.
— Ты докладывал об этом
— Нет!
Бекетов удивился:
— Почему?
Крабов выбросил окурок, тут же прикурив следующую сигарету:
— Жаров отговорил. Когда менял меня в понедельник 20 сентября.
— Как это — отговорил?
— Сказал, рано поднимать шухер. Мол, доложу я, и Белянин может тут же усилить пост. А это, значит, ребят напряжет. Посоветовал не торопиться. Обещал, что сам отследит наблюдателя, и если тот продолжит работу, примет меры, то есть доложит о нем в штаб части. Насколько знаю, не доложил. Значит, наблюдатель, поняв, что его зацепили, ушел с позиции. Но он был, Юра!
Юрий проговорил задумчиво:
— Наблюдатель на склоне Катавана, и как раз в тот момент, когда за перевалом объявился Фараон. Так, а где снайпер завалил Казанцева?
Крабов непонимающе взглянул на друга:
— А при чем здесь это?
— Может, и ни при чем, но все же?
— В траншее первого отделения, посередине хода.
— Посередине! А теперь прикинь, где мог находиться снайпер в момент выстрела? В районе трещины, или террасы, или черной дыры! Оттуда проход до блиндажа должен быть хорошо виден!
— Так ты считаешь, что наблюдатель никуда не ушел, и это он произвел выстрел по Казанцеву?
Бекетов затушил свой окурок:
— Ничего я не считаю, кроме того, что напрасно ты пошел на поводу у Жарова и не доложил Белянину о наблюдателе.
— Но Жаров обещал смотреть за его позицией!
— Вот и посмотрел. В результате очередной цинк в центр России отправляем!
— Я сейчас же пойду к комбату!
Бекетов удержал друга:
— Не суетись, Кирилл. Теперь это ничего, кроме неприятностей, не даст. Лучше, заступив на пост, повнимательнее посмотри Катаван. Особенно позицию наблюдателя. Вряд ли боевики, если они решили провести разведку боеготовности нашего блокпоста, оставят такую удобную позицию, откуда весь передний край поста как на ладони. А появится кто, замочи его к чертовой матери! Специально снайпера в пустой капонир посади. И мочкани этого наблюдателя.
— Хорошо. Так и сделаю. А шум не поднимется? Ведь придется стрелять по территории чужого государства?
Бекетов усмехнулся:
— Конечно, поднимется. Да еще какой шум! Прикатят в ущелье комиссия МИД, а то и ООН, будут смотреть, кто и откуда стрелял.
— Шутишь?
— Ты сам-то подумал, о чем спросил? Кому шум поднимать? Официально погранцы сопредельного государства Катаван не контролируют, передав это нам. У них, видишь ли, для прикрытия всей своей границы сил не хватает! Остается Фараон! А он как раз самая «подходящая» фигура, чтобы во всеуслышание заявить о себе!
— Да, ты прав.
— Ладно, пошли в роту.
— Может, Фирсова с Шуршилиным дождемся?
— Жди, если хочешь, я пошел. Тем более, комбат меня от службы освободил на время, и я в палатках не задержусь. Привет Рае!
Но Крабов тоже поднялся:
— Я с тобой. Идем.
Офицеры направились к палаткам, разбитым возле парка боевых машин, в которых нашла временный приют усеченная на один взвод первая рота 56-го отдельного батальона спецназа.
Там Бекетов вызвал к себе заместителя и одновременно командира первого отделения второго взвода сержанта Коргана. Поставил ему задачу на строгое выполнение распорядка дня, объявив:
— Я, Виталик, несколько дней побуду вне части.
— Понимаю, товарищ капитан, отравление угарным газом!
— Вот именно! Но… если возникнет необходимость срочно меня вызвать, то позвони на квартиру старшины Милова, понял?
— Понял, товарищ капитан!
— И об этом, Виталик, никому! Насчет хаты старшины. Въехал в обстановку?
Сержант улыбнулся:
— Въехал, как не въехать! У нас уже почти вся рота обсуждает то, что вы с сержантом Родимцевой из подразделения связи закружились!
— Да! Говоришь, почти вся рота?
— Так точно!
— И кто конкретно первым подобный слух пустил?
Заместитель командира взвода пожал плечами:
— Разве это узнаешь?
— Ну, ладно. Но все равно, о нашем разговоре никому!
— Можете на меня положиться, да вы не подумайте, ребята не злословят или пошлят. Наоборот, как бы одобряют вашу связь с Родимцевой. Никто плохого слова не сказал. И не скажет, потому как очень уж вас уважают в роте. Особенно после случая с Люляем. Вы для всех герой! Я не шучу.
Слова сержанта были приятны капитану, хотя он и попытался изобразить полное равнодушие к ним. Видимо, это не удалось, потому что Корган вновь улыбнулся:
— Разве это плохо, товарищ капитан?
— Хорошо. Но все, я на хату. Рули тут, я на тебя надеюсь.
— Не волнуйтесь. Отдыхайте и лечитесь, товарищ капитан, а взвод не подведет.
— Давай.
Бекетов направился в сторону военного городка. Решил зайти в магазин, купить блок сигарет, но увидел Кристину. И выглядела женщина встревоженно. Капитан окликнул ее:
— Кристя!
Кристина обернулась и подошла к Бекетову:
— Хорошо, что мы встретились!
Капитан спросил:
— Что случилось? На тебе лица нет!
— Мама позвонила, дочь заболела!
— Что-нибудь серьезное?
— Не знаю. Температура третий день не спадает. Я должна ехать домой. Хотела тебя предупредить. Со своим начальством договорилась, до следующей среды отпустили. В обед автобусом на Ставрополь уезжаю!
— Ясно. Я провожу. Да, как тебя с финансами?
— Есть тысяч пять! Еще столько же у девчонок займу, хватит!