Мертвое время
Шрифт:
— Шеф, сюда! — крикнул через секунду один из полицейских.
Грейс побежал на голос. Поттинг последовал за ним. Они промчались через жилую и обеденную зоны и, влетев в спальню, замерли на пороге.
Огромная кровать занимала едва ли не всю утопавшую в приглушенном мягком свете комнатку. Центр ее занимал лежавший на спине Гарет Дюпон, руки и ноги привязаны полосками шелка к столбикам кровати. Но самой яркой деталью картины была его эрекция, впечатляющая по всем возможным стандартам. Из динамиков стереосистемы изливался хрипловатый знойный голос, исполнявший что-то
Рядом с распростертым Дюпоном, держа в руке увенчанный ярко-красным пером жезл, стояла женщина в довольно зловещей черной венецианской маске и совершенно обнаженная, если не считать блестящих и как будто мокрых высоких сапог. Тело ее, пусть и не отличающееся свежестью юности, выглядело соблазнительно, хотя Грейс и обратил внимание на темневшие под правой ключицей синяки.
Женщина-полицейский подала ей халат.
— Щекочешь воображение, а? — поинтересовался Норман Поттинг.
— Не смешно, — проворчал Гарет Дюпон. — Она здесь абсолютно ни при чем.
Грейс ошеломленно взирал на синяки, которые — черт бы их побрал — успел узнать. Усилием воли отведя глаза, он заставил себя сосредоточиться на подозреваемом.
— Гарет Риккардо Дюпон, на основании имеющихся улик я арестую вас по подозрению в ограблении и убийстве миссис Эйлин Макуиртер. Вы имеете право хранить молчание. Вашей защите может повредить, если вы не промолчите о чем-то, на что позднее будете ссылаться в суде. Все, что вы скажете, может быть использовано как свидетельство. Все ясно?
— Умеете вы выбрать подходящий момент.
— Это называется что заслужил, то и получил! — вставил Норман Поттинг и, не удержавшись и скользнув взглядом к быстро теряющему силу органу, добавил: — Или, как в данном случае, не получил.
Грейс посмотрел на женщину в маске. В душе он надеялся, что она предпочтет хотя бы на какое-то время сохранить анонимность и достоинство. Происходящее здесь ее не касалось.
Но Сара Кортни выбрала другой вариант и сняла маску.
63
Сидя в темноте у окна своего нового дома, где он устроил что-то вроде наблюдательного пункта, Эмис Смолбоун дожидался возвращения Роя Грейса. Полчаса назад часы показывали полночь.
Дом Смолбоун снял с полной меблировкой. Современный, не вполне в его вкусе, он все же был намного лучше прежней дыры.
Завтра ему доставят кое-какое электронное оборудование. Во-первых, современную полицейскую рацию — от продажного техника, работающего в отделе связи управления полиции. Во-вторых, купленное через знакомого Генри Тилни сканирующее устройство, способное перехватывать любые телефонные звонки, как по наземной линии, так и по мобильной, в радиусе двухсот ярдов и читать любые имейлы и текстовые сообщения.
Получив эти приборы, он будет в курсе всех передвижений своих новых соседей. Но больше всего Эмис Смолбоун ждал того момента, когда суперинтендент Рой Грейс узнает, кто теперь живет с ним по соседству. Многие годы детектив вставал у него на пути, и теперь мысль о том, что он обойдет копа и встанет у него на пути, доставляла огромное удовольствие.
Но
Ребенок Грейса.
Эмис Смолбоун налил, не жалея, виски, закурил сигарету и… замер.
Кто-то прошел через калитку. Мужчина в костюме и галстуке, с распухшим портфелем в руке.
— Эй, Ной! — прошептал беззвучно Смолбоун. — Папочка вернулся!
64
Гэвин Дейли налил в стакан ирландского виски «Мидлтон» и закурил сигару. Было уже за полночь, но ему не спалось. Полученные из Нью-Йорка от часового дилера Джулиуса Розенблаума новости раздули в нем никогда не угасавший костер. В его жизни была цель. Миссия. Неукротимый огонь.
На столе перед ним лежали разобранные каминные часы. Большие, в три фута высотой, каминные часы с боем фирмы «Ингрэм». Рядом с ними — набор часовых инструментов в бархатном чехле. Чуть дальше — кольт 32-го калибра с шестью патронами в барабане. Тот самый, полученный от неизвестного на причале 54. Холодный, увесистый, револьвер пах машинным маслом — каждый год, в годовщину исчезновения отца, Гэвин Дейли любовно чистил его и протирал.
В инкрустированном, выполненном из красного дерева корпусе часов находился круглый латунный гонг. Пустотелый, он состоял из двух привинченных друг к другу латунных дисков. Работа, требующая сосредоточенности и точности, продвигалась медленно, но в конце концов старый антиквар снял гонг, положил его на стол и принялся выкручивать винты. Их не трогали более ста пятидесяти лет, с того времени, когда часы появились на свет, и каждый потребовал немало времени и внимания. К окончанию работы на лбу у него выступил пот. Он аккуратно снял диски, взял револьвер и вложил в один из них. Оружие легло точно по размеру.
Гэвин Дейли прошел в кухню. Бетти уже поднялась к себе и, скорее всего, уснула. Он взял пару мягких хозяйственных салфеток и вернулся в кабинет.
Обернув револьвер тканью и перевязав скотчем, антиквар уложил пакет в один из дисков, потом сложил оба, поднес к уху и встряхнул. К вящему его удовольствию, из гонга не донеслось ни звука.
Затем он с величайшей осторожностью вернул гонг на положенное место в корпусе и приступил к сборке механизма. Важно было сделать все так, чтобы часы без подозрений прошли внешний осмотр.
Гэвин Дейли закончил работу в три часа ночи и при этом нисколько не устал.
Огонь не угас.
Огонь, вспыхнувший в февральскую ночь 1922 года и разгоревшийся еще сильнее теперь, ранним сентябрьским утром, девятью десятилетиями позже.
Он смял в пепельнице окурок сигары и еще раз взглянул на страницу из «Дейли ньюс» с четырьмя именами на поле.
Сейчас его интересовало одно.
Поллок.
Мик Поллок.
Культяшка Поллок.
Взгляд его перешел на другой список имен, выведенных его собственной нетвердой рукой в настольном блокноте. Имен, присланных генеалогом Мартином Диплоком.