Мертвые китаянки
Шрифт:
Я бросился на пол.
Падая, как подкошенный, огня не увидел, но услышал выстрел и ощутил запах пороха.
Мой проводник молниеносно повернулся — одна нога его выскочила из шлепанца. В каждой руке он держал по пистолету, здоровенному, как лопата. Удивительно, каким образом этот старикашка ухитрился прятать на себе столько железа!
Два преогромных ствола пристально смотрели в мою сторону. По китайскому обычаю старик палил как сумасшедший: трах, трах, трах!
Я думал, что он промазал, — мой палец коснулся спуска. Но вовремя
Он целился не в меня. Слал пулю за пулей в дверь за моей спиной, в ту дверь, из— за которой грохнул первый выстрел.
Лучше всего было откатиться подальше по полу коридора.
Старичок закончил бомбардировку. Дерево он изрубил, как бумагу, расстреляв все свои боеприпасы.
Дверь отворилась от толчка человека, что был уже трупом, и в последние мгновения жизни старался удержаться на ногах, наваливаясь на нее всем телом. «Глухонемой» Уль, от которого почти ничего не осталось, свалился на пол и превратился в лужу крови.
В коридоре зароились желтые лица, среди которых мелькали черные стволы.
Я встал. Проводник опустил свои хлопушки и горловым голосом пропел целую арию. Китайцы начали исчезать, остались четверо, которым пришлось собирать то, что осталось от Уля.
Жилистый старикашка спрятал пистолеты, подошел ко мне и протянул руку за моим револьвером.
— Дайте мне это, — сказал он вежливо.
Если бы сейчас потребовали мои штаны, я и их бы не пожалел.
Старик сунул револьвер под полу плаща, небрежно взглянул на то, что несли четверо китайцев.
— Ты его не очень любил, а? — спросил я.
— Не очень, — признался он.
— Ладно. Идем.
Наше путешествие возобновилось. Наконец проводник остановился перед какой-то дверью и поцарапал ногтем ее поверхность.
Отворивший тоже был китайцем. Но этот явно не принадлежал к нашим кантонским карликам: могучий, явно питающийся мясом тяжелоатлет с бычьей шеей, широченными плечами, лапами гориллы и кожей толстой, как на ботинке.
Придерживая портьеру, прикрывавшую вход, великан потеснился, давая дорогу. По другую сторону двери стоял его брат-близнец.
Комната имела округлую форму, двери и окна закрывали бархатные драпировки — зеленые, голубые, серебристые. На большом, богато украшенном резьбой черном стуле, стоявшем за черным столом с инкрустацией, сидел старый китаец. Лицо у него было круглое, мясистое, хитрое, с пряжами редкой белой бороды. Голову прикрывала плотно прилегающая к черепу черная шапочка. Его пурпурная одежда была подбита соболями.
Он не встал, но мягко улыбнулся и наклонил голову, почти коснувшись ею чашки с чаем, стоявшей на столе.
— Только полная невозможность поверить в то, что такой человек, как мой господин, исполненный божественного великолепия, пожелает тратить свое бесценное время на столь убогого простолюдина, удержала последнейшего из слуг моего господина от того, чтобы устремиться и пасть к его благородным ногам, как только я услышал, что Отец Детективов стоит
Все это он продекламировал на безупречном английском а так гладко, что лучше не скажешь.
— Если Ужас Преступников, — продолжал китаец, — почтит какой-нибудь из моих жалких стульев и пожелает доверить ему свое тело, то стул будет потом сожжен, дабы никто менее знатный не смог его использовать. А может, Повелитель Ловцов Злодеев позволит мне послать слугу в его дворец за стулом, более приличествующим Повелителю?
Я шагнул вперед, силясь сложить в голове соответствующий обстоятельствам ответ. Этот старый «фазан» издевался надо мной, доводя до абсурда прославленную китайскую учтивость.
— Только потому, что от бесконечного почтения подо мной подгибаются колени при виде могучего Чанг Ли Чинга, осмелится раб его сесть, — сказал я, опускаясь на стул и поворачивая голову, чтобы увидеть, как два великана, охранявшие порог, исчезают. — Благодарю за то, что твой человек спас мне жизнь, когда мы шли по коридору.
Он простер обе руки над столом.
— Только из опасения, что смрад столь подлой крови будет невыносим для благородных ноздрей Императора Детективов, ведено убить нечистую тварь, осмелившуюся нарушить покой моего господина.
Пора было кончать с этой комедией.
— Я хотел бы узнать, кто убил Вант Мей и Ван Лая, служанок Лилиан Шан.
Он играл прядками редкой бороды, накручивая волосы на худой, бледный палец.
— Неужели тот, кто преследует оленя, позарится на зайца? Если Великий Охотник притворяется, что его занимает смерть слуг, что может подумать Чанг? Только то, что великий человек скорее всего скрывает свою истинную цель.
Так он болтал еще несколько минут, а я сидел и слушал, всматриваясь в его округлое, хитрое лицо в надежде хоть что-нибудь узнать.
— Где находятся Ху Лун и Йин Хунг?
— И снова я чувствую себя погруженным в неведение, как в грязь, — промурлыкал он, — и единственно утешаю себя мыслью, что Мастер Разгадывать Загадки знает ответ на свои вопросы и скорее всего скрывает от Чанга свою несомненно достигнутую уже цель.
Вот и все, что удалось добиться.
У входа, уже после того, как железные перекладины были сняты, старичок выудил из-под плаща мой револьвер и вручил его мне.
— Благодарю, что ты застрелил этого... там, наверху, — сказал я.
Старый китаец кашлянул, поклонился и запер дверь.
Кратчайшая дорога в агентство вела по Стоктон-стрит. Можно было не торопиться. Прежде всего стоило поразмыслить над фактом смерти «глухонемого» Уля. Была ли она подготовлена заранее, чтобы наказать бракодела и заодно дать мне кое-что понять? Но что? И для чего? Чтобы непрошеный гость почувствовал себя в долгу? А если так, то почему? Зачем? Или это всего лишь один из тех загадочных номеров, которые так любят разыгрывать китайцы? Особого внимания стоил маленький тучный человечек в пурпурных одеждах.