Мертвым не понять
Шрифт:
Дотронулась до молнии сапог и вопросительно посмотрела на хозяйку.
– Нет, нет, не надо, послезавтра придут убираться… – ответила она, правильно прочтя мои мысли.
Я обтерла ноги о коврик (так, для проформы, – в машине они вряд ли могли чем-нибудь измазаться) и последовала за Маргаритой. Коридор, по которому мы шли, имел на своей левой стене три совершенно одинаковые двери. Я отметила, что свет здесь включился одновременно с люстрой в прихожей, а значит тот, кто, быть может, притаился справа (в кухне), теперь мог в любой момент оставить нас в темноте.
– Это гостиная, –
Все это промелькнуло перед глазами за какие-то секунды, потому что Белкина потащила меня дальше.
– Спальня, – представила она следующую комнату и, толкнув дверь, удержалась на ногах, обхватив руками косяк. Над кроватью горел голубоватый ночник.
Я напряглась, ожидая нападения и одновременно косясь на коридор (что-то еще выскочит из него).
Но ничего не произошло. Я скользнула взглядом по убранству спальни и нашла ее безупречной.
– И, наконец, кабинет! – Хозяйка вошла первая, я последовала за ней, одновременно отмечая для себя существование еще одной двери с цепочками, двумя замками и настоящим засовом. Наверное, черный ход.
– Мы вошли в небольшой кабинет, доверху уставленный книжными полками, так, словно комнатку окружал своеобразный ковчег знаний; огромный, надежный стол – из тех, что от любой взорвавшейся бомбы легко защитят; слева от стола – зеркало в раме – достаточно большое для такого сравнительно компактного помещения. Оно стояло прямо на полу и было приблизительно два метра в высоту. Справа от двери стоял крошечный диванчик, куда хозяйка тут же усадила меня, прикрыв дверь.
– Я сварю кофе, а вы… может, лучше – ты?
Я кивнула.
– …А ты посмотри пока на эти произведения, тебе как красивой женщине никогда не приходилось получать что-нибудь подобное? Ну, от мужчины… которому ты отказала во взаимности, или… – Она распахнула дверцу, прикрывающую ящики стола, и вытащила оттуда хорошо мне знакомые письма.
– Или от женщины, у которой ты увела этого самого мужчину, – добавила я. Мне не хотелось перечитывать свои же произведения, но как объяснить, зачем я тогда припожаловала? – Хочешь, я сама сварю кофе?
– Нет, нет. Для меня более важно, чтобы ты посмотрела это.
Я с неохотой потянулась за пачкой. Первое письмо… помню, как я писала его прямо на кухне, дожидаясь, когда же свершится чудо и мой новенький, страшно дорогой чайник наконец-то изволит закипеть.
Я лениво пробежала добрые полстраницы, когда неожиданно для себя наткнулась на строки, которые никогда не писала. «Ты умрешь, потому что тебя сожрет леденящий душу ужас. Потому что где бы ты ни была, что бы ни делала, я – тень твоя – вижу и слышу все…»
Далее
Вошедшая актриса подала мне чашечку и вздохнула.
– Да, все так и было. Я заперлась в кабинете мужа, потому что боялась, что в спальне за мной подглядывают.
Я встала и выглянула из окна.
– Бесполезно. Эта стена во двор – она абсолютно гладкая…
– Но всего лишь второй этаж.
– Под окном вечная канава, как мы ее называем, здесь хронически чинят трубы. То есть, ее иногда все-таки закапывают…
– А в тот момент?
– Была. Точно помню. – Она развела руками.
– Можно? – Я кивнула в сторону стола.
– Да, конечно. – Рита помогла мне перенести письма.
Я отпила немного кофе и, не обращая уже внимания на хозяйку, принялась задело. Почерк принадлежал, вне всякого сомнения, Славке, он же и присочинял вставленные фразы. В точно такой манере были написаны фантастические рассказы, вышедшие под именем Павы. Но откуда он мог знать, как именно она сидела, читая наше (как теперь выяснилось) совместное творчество. Допустим, что она всегда низко наклоняется над бумагой и подкладывает под себя одну ногу, но с чего он взял, что она устроится именно в кабинете?
– Скажи, а в квартире еще кто-то был в это время? – задала я наводящий вопрос.
– Да. Прислуга убирала гостиную.
«Значит, версия о том, что он стоял под окнами и ждал, где зажжется свет, отпадает». Я просмотрела еще несколько писем, и во всех оказывалось какое-нибудь любопытное дополнение. Создавалось устойчивое впечатление, что он находился где-то совсем рядом. Хотя, что я мелю. Белкина сама просила Владислава написать эти злополучные письма, которые теперь с таким усердием выдавала за подлинные, значит, и подробности они могли придумать вместе. Я незаметно пропустила сразу несколько, понимая, что ничего интересного уже не будет, как вдруг глаза мои сами собой остановились на дате – день смерти Шоршоны. Я залпом допила кофе и продолжила чтение. Письмо было написано той же рукой, тем же стилем, что и предыдущие! Но как это могло быть?! Текст изобиловал восклицательными знаками, как речь на митинге. Писавший проклинал Маргариту и сообщал, что уже привел приговор в отношении ее мужа в исполнение, уведомляя, что если только ей еще хоть раз придет в голову вздорная мысль обратиться к кому-нибудь за помощью, добровольных защитников ждет та же участь.
– Эти письма нужно прямиком нести в милицию, – подытожила я, – здесь требуется экспертиза…
– Нет, что ты?! – Ее глаза округлились. – Тогда он точно убьет меня. – Она кивнула на весьма солидную пачку листков, лежащих за посмертным посланием Славки. – Я советуюсь с тобой только потому, что ты женщина и ему не придет в голову, что я прошу защиты у женщины! Я с ними вообще не могу общаться.
– Я тоже.
Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись.
– Знаешь что, я возьму пару писем для экспертизы… Не беспокойся, – остановила я ее резкое движение, – сделаем все втихую. Ты знаешь, кто это пишет?