Мертвый час
Шрифт:
А голова не болит. Ура!
Княгиня зашла за ширму и быстро переоделась.
Удивлены, что сама, без слуг?
Ну да, конечно, с турнюром или кринолином Сашенька в одиночку не управилась бы. Но на даче дозволено забыть о помпезных нарядах. Да здравствует строгая английская юбка с белой блузой днем и легкое хлопковое платье вечерами.
Вперед!
– Тобрый вечер, фаше сият-тельство.
Поразительно! Вот уже столетие немцы-колонисты живут в Петербургской губернии, а акцент у них не исчезает, передается из поколения в поколение.
Пригласила немцев в наши земли Екатерина Вторая, чтобы заселить пустовавшие Крым и Поволжье. Но столь далеко ее соотечественники ехать не пожелали, большая их часть
Чета Мейнардов, у которых расквартировалась Сашенька, давно отошла от дел, передав угодья в Стрельне [30] подросшим детям. Свой век старики решили скоротать в тихом Ораниенбауме, где купили домик с маленьким участком под огород. Но семь лет назад с открытием железной дороги число дачников, а стало быть, и стоимость аренды, резко подросли, и немецкая практичность взяла верх над желанием провести последние годы в покое. С мая по сентябрь старики домик сдавали, сами ютясь в сарае.
30
Одна из немецких колоний под Санкт-Петербургом, недалеко от Петергофа.
– Как фаше сдоровье? – осведомился Герман Карлович.
– Спасибо, лучше.
– Токда позвольте напомнит, что в отхошее место пакля нато кидат ф фетро. Ф тырку нельзя.
– Да-да, помню, – про это ведро Герман Карлович прожужжал Сашеньке все уши, когда договаривались.
– А почему, знаете? – раздался вдруг гнусавый баритон. – Потому что нашими фекалиями гансы свои грядки удобряют.
Сашенька спустилась с крылечка. Не спрашивая разрешения, в ее калитку вошел полноватый мужчина в пенсне с тонкими по-армейски подстриженными усиками на красноватом лице. Увидев его, Мейнард поморщился. Однако непрошеного гостя сие не смутило.
– Только вдумайтесь, княгиня: что же мы едим? За что платим на базаре? А вот за что: за собственные фекалии.
Приблизившись, баритон представился:
– Четыркин Глеб Тимофеевич, отставной капитан. Сосед ваш.
– Тарусова Александра Ильинична.
– Знаю, уже знаю, – капитан склонился над ручкой. – В нашей деревне инкогнитой не проживешь. Но позвольте про фекалии закончу. Вашему Герману Карловичу я строго-настрого запретил этакий индиферентум вытворять. Дышать было нечем, когда въехали. Но не зря говорят: «Хитер немец, обезьяну выдумал». Фекалии он все одно золотарям не сдает. Их по ночам забирает его сын. – И без всякой паузы Четыркин поинтересовался: – Падчерица моя у вас?
– Ваша падчерица? С какой стати? – удивилась Сашенька.
– С такой, что к вашим детям направилась. Во всяком случае, мне так сказала.
– А кто их представил? – еще более изумилась Сашенька.
Александре Ильиничне претили и чванство, и фанаберия [31] , но титул супруга, его положение в обществе вынуждали и самой блюсти условности, и прививать их детям.
– Кто-кто? Тут вам не великосветский паркет. Дачи! Все друг с дружкой накоротке, знакомятся без представлений, к соседям заходят без приглашений. Аккурат как я сейчас. Мог ведь и не утруждать себя калиткой: вон она, канавка. – Глеб Тимофеевич показал на воображаемую линию в глубине сада. – Перепрыгнул – и уже у вас. Кстати, котик ваш так и поступил, а тут наша собачонка. Малепусенькая, но тявкает, что твой волкодав. Ваш рыжик с испугу на яблоню взбежал. Хе-хе… Так дети и познакомились.
31
Снобизм.
– Фаша дочь гулять, – откуда-то из тени вмешался в разговор Герман Карлович, – с фаш сын…
– Как? Вдвоем? – заволновалась Александра Ильинична.
За
– Нет! Фсе фместе пойти. Фаш дочь, фаш сын два, их Нина и фрейлейн гувернантка.
– А фрейлейн хороша, – причмокнул Четыркин. – Ух, и хороша! У супруга вашего небось глаза разбегаются?
– Муж мой чрезвычайно занят на службе. Про всякие глупости ему думать некогда, – поставила наглеца на место Сашенька.
– Но раз он занят, значит, вы свободны, – отставной капитан весьма недвусмысленно схватил Сашеньку за локоток.
Она тут же его выдернула:
– Я тоже занята. Детьми. Их, если не заметили, трое.
– Дети! Ах, дети! Как они волшебны, когда свои. Мне вот чужих приходится воспитывать. Что ж, рад знакомству.
– Взаимно, – покривила душой Сашенька.
Нацепив канотье, которое весь разговор крутил в руках, Четыркин удалился восвояси.
Неприятный какой тип!
А вот его падчерица Нина Сашеньке понравилась. За вечерним чаем ее ротик не закрывался:
– Здесь так интересно! Вам крупно повезло, что сюда приехали. Кого с других дач ни спроси, все жалуются, скука там смертная. А в Ораниенбауме, наоборот, жизнь кипит. По четвергам и воскресеньям ходим в театр, по понедельникам на журфиксы к генеральше Остроуховой, каждый вторник у Журавлевых домашние спектакли, по средам играем в фанты у Фанталовых. Правда, смешно? Фанты у Фанталовых. По пятницам… По пятницам в Нижнем парке играет духовой оркестр и все гуляют там. Одни мы не ходим. Потому что чай пьем у Волобуевых. – Вздернутый носик на секунду сморщился. – Скучно у них…
Девушка замолчала. Евгений, не спускавший с нее влюбленных глаз, поспешил на выручку:
– Если скучно, зачем ходите к ним?
Нина передернула плечиками:
– Мать заставляет. Отчим с графом – армейские товарищи. Правда, после отставки долго не общались. Но в прошлом году, когда мы переехали в Петербург, случайно встретились и возобновили знакомство. Мы даже на Асину свадьбу приезжали.
– Ася? Это кто? – спросила Татьяна.
– Дочь Волобуевых, ныне княгиня Урушадзе. – И, понизив голос, чтобы не напугать Володю, Нина добавила: – Нынешним маем разрешилась от бремени мертвым младенцем. И не просто мертвецом, уродцем!
Несмотря на тщетную предосторожность, малыш заключительную фразу услышал. К удивлению Нины, не испугался, напротив, деловито поинтересовался:
– Заспиртовали?
– Кого?
– Уродца.
– Нет, – ошарашенно помотала головой девушка. – Похоронили. Там, у них в Грузии.
Интерес Володи к естественным наукам возник случайно. Как-то весной у гувернантки Натальи Ивановны случился выходной, Сашенька была чем-то занята, потому спровадила на прогулку с младшим сыном Дмитрия Даниловича. Князь повел отпрыска в Зоосад, но тот некстати оказался закрыт, и они направились в Кунсткамеру. Заспиртованные Рюйшем [32] уродцы Володю не ужаснули, наоборот, пробудили интерес к анатомии. Родители поначалу обрадовались: какой у них любознательный отпрыск растет! Но когда Володя в одном из атласов рассмотрел отличия между полами, приуныли. На вопросы, зачем и почему, Александра Ильинична смогла лишь объяснить назначение молочных желез, но то, что пониже, вызвало затруднение, и княгиня покраснела. Дмитрий же Данилович сунул сыну любимого Монтеня, считавшего в своем шестнадцатом веке, что отличий меж полами нет и окаянный отросток на самом деле у дам имеется, только втянут глубоко в живот. И стоит женщине пошире прыгнуть, как он неминуемо вывалится наружу.
32
Голландский ученый Фредерик Рюйш (1638–1731) изобрел состав, liquor balsamicus, который позволял бальзамировать трупы. Петр Первый приобрел у Рюйша его анатомическую коллекцию, которая стала основой первого в России публичного музея – Кунсткамеры.