Мертвый дрейф
Шрифт:
– Вот он, твой засранец… – хрипел Никита. – Черт, он под лестницу утек… В натуре, Глеб, не прикалывался Вадька, когда говорил, что его за ногу схватили… Ну-ка, дай-ка я туда пальну…
– Отставить, Никита…
– Да мать твою! – разозлился подчиненный. – Мы что, с ними пакт о ненападении подписали? Они тут издеваются над нами, а мы терпим, как Иисус Христос?
И тут в грузовом трюме, от которого их отделяла мастерская и узкий дверной проем, разразилась автоматная стрельба! Хлопали рваные выстрелы, трещали очереди. И на «тактичную» трескотню миниатюрных «ПП-91» наложились выстрелы из чего-то посолиднее – как бы даже не из изделий Михаила Тимофеевича Калашникова! Паника ударила в голову. Почему?! Какого черта?! Ведь люди должны находиться в машинном отделении! И он уже отринул этот надоевший страх, скатился по лестнице, хватаясь за перила, выпустил
«Значит, война», – удрученно подумал Глеб, скатываясь вслед за Никитой.
Они уже держали свои сектора, рвались вперед, виляя, как зайцы, вникали в ситуацию. Автоматы Калашникова строчили от… машинного отделения, расположенного ближе к корме. А спецназовцы по какому-то нелепому стечению обстоятельств оказались посреди зала – почему они тут оказались?! По одной-единственной причине: их как-то выманили из машинного отделения, а потом ударили в спину, загнали в гущу контейнеров?
Остаток пути они ползли – пули свистели совсем близко. Не такой уж выгодной оказалась иллюминация – противник прятался в тени, перебегая по галереям (они намеренно перебили там все лампы), а залегшие в центре зала бойцы отлично освещались…
– Это мы! Не стреляйте, мужики! – кричал Никита, катясь и постреливая одиночными по метущимся в полумраке огонькам. Глеб поймал в перекрестие прицела клятую лампу над головой, поразил ее двумя пулями, прикрыл голову, когда посыпались осколки…
Представшая картина меньше всего напоминала пастораль. Бойцы укрылись за контейнерами, отстреливались «на ощупь». Крамер, вся физиономия в пороховой гари, прижался спиной к ребристому металлу, оскаленный, со сжатыми зубами, пот струился по лицу, – высовывался за угол, бил отсечками и быстро возвращался назад. В противоположном конце ряда на корточках сидел Платон, утирал шапкой пот (чего это они все вспотели?) и тоже время от времени разражался бесполезными, но очень грозными очередями. В узкой щели поперечного ряда корчилась Даша, она уткнулась носом в пол, заткнула уши, тоскливо выла. Чуть дальше в нескладной позе корячился Котов – зеленый, как крокодил, и с такой одухотворенной физиономией, словно решал дилемму – не переметнуться ли к противнику? «Нерационально, – машинально подумал Глеб, – даже если противник выиграет этот бой, какие у него перспективы? АБСОЛЮТНО никаких. Разве что быстренько прибудут добренькие дяди американцы и всех увезут в свой Диснейленд…»
Но не это больше всего ввергало в тоску. Рядом с Дашей стонал и обливался кровью Вадик Морозов! Глаза парнишки беспорядочно блуждали, он посинел от натуги. Пуля попала в верхнюю часть бедра – боль адская. Рыча от боли и обуревающих эмоций (подстрелили, черти, не может быть!), он выколупывал из патронташной сумки пакеты с бинтами, рвал зубами упаковку. Вроде не смертельное ранение – на глазок оценил Глеб. Выкарабкается. Он уже закатывался за контейнер, а пули за спиной стучали по полу, выли, рикошетили. Нормальная рабочая ситуация…
– Крамер, вы что, охренели?! – завопил он. – Что случилось?!
– Ага, это я охренел, – обиженно скривил губы боец, колотясь после очередного выстрела затылком о контейнер. – Легко тебе говорить, командир. А все, знаешь ли, побежали, и я побежал… Представь себе, сидим, никого не трогаем, поджидаем вас с Никиткой, Вадик покемарить решил – вроде в вертолете приснился ему какой-то важный сон, нужно было досмотреть… И вдруг, не поверишь – стук в дверь, и мужской голос из-за двери… Нормальный такой, хорошо поставленный мужской голос: дескать, мы хотим с вами вступить в переговоры, не надо стрелять. Еще и имя свое назвал: профессор… не помню. То ли Адомайтис, то ли Дюссельдорф, хрен бы его упомнил… А эта баба, – он ткнул пальцем в рыдающую Дашу, – как услышала этот голос, так сама не своя стала – подскочила, кинулась к двери, давай ее разблокировать. Мы и моргнуть не успели, как она давай вопить: «Ах, Александр Карлович! Ах, Александр Карлович!» Мы за ней – ползала пробежали, никого нет, а потом как давай нам эти демоны в спину пулять… Не поверишь, ни одного не разглядел, только вспышки… Какого хрена они хотят этим сказать? Ты что-нибудь понимаешь?
«Не нас эти демоны хотели увидеть, не нас…» – с отчаянием думал Глеб.
– Потом размышлять будем, Юрка… – Он подлетел к Даше, схватил ее за шиворот, злой, как барракуда, чуть пощечиной не повалил! Она смотрела на него сквозь слезы, всхлипывала – рука не поднялась наказать чересчур ретивую работницу «компании-перевозчика»… Он перекатился к Вадиму.
– Ты как?
– Ох, Глеб Андреевич, спасибо, что спросили… – стонал молодой офицер, наматывая бинт поверх штанины. – Так и хочется сказать: если не меня, то кого?.. Ой, блин, как больно… Слушайте, а где тут ближайший госпиталь?
– Глеб, ты наших вызвал? – выкрикнул Платон, меняя пустой магазин. – Все в порядке? Уже летят самолеты, плывут пароходы?
Истерично захохотал где-то в стороне Никита. «Не скажу им, – подумал Глеб, – сделаем вид, что не расслышали». А Крамера допекло, и он метнул гранату! С одной стороны, отвлек товарищей от мысли о «самолетах и пароходах», с другой – окончательно свихнулся боец! Да это то же самое, что взрывать гранату в машине, зависшей над обрывом! Впрочем, чего уж теперь… Оглушительный хлопок, было слышно, как осколки вгрызаются в стены контейнера, прожирают в них дырки, рвут сталь. Сиплый вопль далеко по фронту – то ли зацепило одного из «призраков», то ли испугало. И Платону почин понравился – окончательно разучились думать товарищи офицеры! – выхватил гранату из подсумка, вырвал чеку, пустил низко-низко по полу, видимо, к дождю… И снова звенело в ушах, разлетались осколки, ударная волна носилась по проходу…
– Что, паскуды?! – истошно гоготал Платон. – Огреблись реальными п…дюлями?! Еще хотите?!
– Никита, ко мне… – зашипел Глеб, яростно жестикулируя бойцу, не знающему, чем себя занять. Тот, кажется, сообразил, предпочел не задавать вопросов. Перекатился, пользуясь минутным замешательством противника.
– Бедненькие… – захрипел он. – Больше года по морям, по волнам, как у них еще силы остались воевать?
– Ну, пойдем, пожалеем их. – Глеб показал подбородком на крайний ряд по правому борту – щель между торцами сантиметров в сорок, если хорошенько втянуть воздух, то можно протиснуться… Он выразительно кивнул моргающему Платону. Умея понимать без слов, Платон извлек очередную гранату (ладно, хуже уже не будет…), зачем-то поплевал на нее, пустил вдогонку за первой. Не успели разлететься осколки, а Глеб уже бесшумно летел через проход, втиснулся с натягом в щель – а в плечо уже давил пыхтящий Никита, подталкивал коленом, придавал ускорение…
Они вывалились в узкий проход по правому борту. Двинулись вперед, имея смутное намерение обойти противника с фланга. А в центральной части огромного зала снова разгорелась стрельба – музыку явно заказывали «Кедры». Глеб ускорился – не могли товарищи слишком долго поддерживать такой темп стрельбы…
Дымом заволокло пространство, и все же прорисовывалась по курсу изогнутая лестница, упирающаяся в огороженную площадку, и дверь непонятного назначения в самом углу. Бледное освещение, топот… Похоже, местные обитатели не выдержали напора огня – не ожидали столь яростного сопротивления и предпочли отступить. Тряслась лестница, по ней взлетали одна за другой какие-то невнятные, размытые в дыму личности. Бегущий первым распахнул дверь, пригнулся, просочился внутрь. Глеб ускорился, помчался прыжками, вскинул автомат, принялся строчить короткими очередями. Второй подпрыгнул от неожиданности, втянул голову в плечи, рухнул на колени и практически рыбкой нырнул в проем. А третий угодил под раздачу – затрясся, прошитый пулями. Его оттолкнул четвертый, выплюнул короткую очередь и кубарем перекатился через порог. Глеб с Никитой подбежали к лестнице, а свежеиспеченный покойник все еще катился по ступеням, рухнул под ноги, разбросав конечности…
Притормаживать не стали. Глеб летел, перепрыгивая через ступени, взлетел на площадку, одновременно выхватывая из подсумка гранату, метнул в черноту проема – и прижался к стене, отчаянно сигнализируя Никите, чтобы спрятал к чертовой матери свою любопытную голову! Допрыгаются они когда-нибудь с этим гранатометанием, разбередят лихо… Ударная волна вынеслась из узкого прохода, а спустя мгновение они уже рвались по задымленному коридору, светя фонарями, чихали, кашляли, строчили наобум…
И все же не успели – эти твари буквально за секунду до «бомбардировки» ушли от возмездия! Проход изгибался, дорогу, словно поваленные деревья, перегораживали оторвавшиеся трубы… и люк в конце короткого коридора захлопнулся у них под носом!