Мертвый дрейф

Зверев Сергей Иванович

– Как тебя зовут, горе луковое?

– Брэндон… – Он еле говорил, слюна сочилась с губ, он не мог ее сглотнуть. – Брэндон Николс…

И чуть не купился! Вывернутая рука уже выбиралась из-за спины, парень напрягся от боли… и вдруг блеснул коварный маячок в глазах! Неловкое движение на выдохе, и нож, спрятанный в правой руке, чуть не пропорол Глебу живот! Он отшатнулся, лишь в последний миг сообразив, что с этим парнем что-то неладно. А тот, потерпев фиаско, взвыл от разочарования… и вдруг с силой оттолкнул Глеба от себя! Тот еще не опомнился, позволил себя провести, повалился на спину, автомат отлетел в сторону. Сил подняться у боевика не оставалось, он бросился на врага из сидячего положения, умудрившись оттолкнуться пятками. Ревущий, с оскаленным ртом, занося нож – он уже валился на Глеба, чтобы начать кромсать его клинком… но

Глеб согнул ногу в колене и выставил перед собой! Боевик натолкнулся грудью на преграду, огонек сомнения заблестел в глазах. Глеб с силой отшвырнул его от себя, тот отлетел, как пушинка, треснулся затылком о скалу…

Он поднялся, проклиная себя за излишнюю доверчивость, поднял автомат. Пострадавший шевелился, блуждали затуманенные очи. Он разглядел ствол, направленный в голову, нашел в себе силы прошептать:

– Не стреляйте, пожалуйста…

– Издеваешься? – возмутился Глеб. – Тебе попытку дали? Дали? И как ты ей воспользовался? Так что извини, второй попытки не дам. И совесть не будет мучить, что пристрелил безоружного. В общем, бывай, дружище Брэндон Николс, не унывай там…

Он выстрелил в лоб, чтобы не мучился. После этого силы оставили майора спецназа, он опустился на камень, завалился, закрыл глаза… Когда он очнулся, уже стемнело, видимость сохранялась весьма условная. Он обнаружил, что лежит почти голый, в приятной, но уже попахивающей компании, и основательно замерз. Он лунатиком бродил по побережью, натыкаясь на острые камни. Отыскал свою одежду – по ней хорошенько потоптались, стал натягивать, стараясь ничего не перепутать и облачаться в правильной последовательности. По мере одевания он несколько раз терял сознание, прислонялся к холодному камню, глубоко дышал, возвращался к жизни. Ботинки превращались в каторжные колодки – «эксплуатировать» их было бессмысленно. Он стащил с ближайшего покойника добротные бутсы, сунул в них ноги, стало тепло и уютно. Взгромоздил за спину ударно отстрелявшийся двухсредный автомат, на плечо повесил «М-4», отряхнулся, пошел…

Он не помнил, как перебирался через каменные изваяния и россыпи и какой из ангелов-хранителей прокладывал ему дорогу. Можно было шуметь – и он шумел. Свистел порывистый ветер, несколько раз в прорехах между рваными тучами проглядывала луна. Две тени метнулись к шатающемуся человеку, урча от радости, повалили на землю, стали мять, ощупывать – словно у него имелось при себе что-то ценное.

– Мужики, не надо, щекотно… – стонал он. – Всё в порядке, не ранен, не убит, не пил, просто устал я чего-то…

– Ну, ты даешь, командир… – бормотал с благоговением Крамер. – Ну, ты даешь… А мы тут слышали стрельбу – ну, думаем, все, допрыгался наш старший по званию, решил уйти с музыкой…

– А где наши недруги, Глеб? – тряс его Никита. – Мы тут тропу перекрыли, решили, что если пойдут обратно, то мы за тебя отомстим. А их всё нет, зато ты так эффектно возник…

– Подружился я с нашими недругами, мужики… – шептал Глеб, чувствуя, как неудержимо проваливается в сон.

– Со всеми? – ужаснулись они почти хором.

– Со всеми…

– И нам ни одного не оставил? – сокрушался Никита. – Ну, жесткач, командир, ну, жесткач, просто слов нет… А у нас, знаешь ли, все тоскливо, монотонно. Дашу и Ландсберга положили в разных концах пещеры, на всякий случай. Вроде спят, Ольга тоже спит. Ты отвлек их от этой норы, считай, что оценили. Ландсберг тут номера выделывал – так мычал, что даже кляп выплюнул. В туалет ему, видите ли, приспичило. Не может он десять часов прожить без туалета. Другие могут, а он не может. Ну, зачем нам эта вонь? Вытащили гада, развязали, затолкали за камень, чтобы сделал там свои дела. Сделать-то он их сделал, да после этого как рванул! Мы за этим пострелом еле поспели… Ну, отпинали, конечно, не без этого. Дарья Алексеевна слезно умоляла не мучить засранца – можно подумать, это мы его мучаем, а не он нас. Слушай, Глеб Андреевич, прости, если сможешь, за вопрос, но что мы делать теперь будем? Плохих парней на острове не осталось, разве только те, что в катере, но нам сдается, что их оттуда теперь и бесплатным гамбургером не выманишь…

– До утра будем ждать… – бормотал, погружаясь в сон, Глеб. – Ночью все равно никакие дела не делаются, хватит уже… Утром побредем на разведку… если сможем… Мужики, будьте людьми, оттащите меня в пещеру, сил моих больше нет…

Видимо, оттащили, поскольку именно в пещере он и очнулся спустя энное время.

За «бортом» хлестал ливень, царила мутная серость. Кричали люди, кто-то стонал! Поначалу он решил, что это логическое продолжение сна (примерно похожее и снилось), но что-то подсказало, что он уже проснулся. Болело решительно ВСЁ. Он подскочил, осоловевший, взъерошенный, – и с размаху треснулся лбом о низкий потолок пещеры – он совершенно забыл, что здесь высота не больше метра! Искры полетели из глаз, как из точильного круга. Он рухнул обратно – и снова завозился, когда снаружи повторился отчаянный крик. Он нащупал автомат, осмотрелся – кроме него, в пещере никого. Ну, что там опять?! Сколько можно?! Он выкатился наружу с горящей, раскалывающейся на куски головой. Не сказать, что за ночь он удачно отдохнул – суставы ломило страшно, ноги были ватными и пустыми. Он промок в одно мгновение – черная туча, зависшая над островом, низвергала водопады. К черту дождь! Он принялся очумело озираться. В двух шагах от него корчилась от боли Ольга. Ее раненая нога была угрожающе подвернута, кровь пропитывала свежие бинты. Ее мордашка – и без того едва ли способная войти в топ самых очаровательных мордашек России – была искажена до неузнаваемости.

– Что с вами, Оленька? – бросился он к ней.

– Не лезьте, Глеб… – прохрипела женщина. – Сама справлюсь, я сильная… Помогите лучше своим друзьям – они отправились догонять…

– Кого?! – Он исполнялся самыми скверными предчувствиями.

– А вы догадайтесь… – Она злобно расхохоталась. – Эту профурсетку и профессора Ландсберга специально положили друг от друга подальше, и все же они как-то спелись, выбрались, сбежали! Хорошо, что Юрий вовремя проснулся, я тоже пыталась схватить профессора за ногу, он выволок меня на буксире, а эта тварь пнула по ноге… Господи, Глеб, бегите скорее, это случилось минуту назад…

Он бросился с низкого старта – повело куда-то в сторону, с ориентацией пока еще проблемы… Ударился плечом о скалу, взвыл от сокрушающей боли. Заковылял куда-то на ощупь под проливным дождем, обогнул двухметровую глыбу – и чуть не протаранил Крамера! Свалился на колени, прохрипел испуганно:

– Ты жив?!

– В том и проблема… – стонал Крамер. Он сидел на коленях, качаясь, как неваляшка, держался за голову, и из-под пальцев вытекала кровь, мгновенно смываемая дождем. Он таращился бессмысленным взглядом в пространство. – Глеб, мы лопухнулись… – мямлил Крамер. – Ума не приложу, как это случилось… Ольга пыталась их задержать – не вышло, потом я побежал – а этот упырь из-за скалы на меня бросился, камнем по башке дал, череп разбил… Глеб, он сегодня дьявол какой-то, и что на него нашло…

– Никита где? – проорал Глеб.

– А он уже после меня выскочил, погнался за ними… надеюсь, продолжает преследование… Догоните их, Глеб, – если они успеют добежать до пляжа, а с катера их прикроет пулеметчик, нам хреново будет…

«А почему нам, собственно, будет хреново? – со злостью думал Глеб, вставая на подгибающиеся ноги. – Какое мы получили задание от командования? Разве хоть раз в нем фигурировало слово «Ландсберг»? Да к черту этого Ландсберга!» Он бросился бежать – словно плыл по мутной пелене, разгребая потоки воды, хлещущие с неба, – спотыкался, падал, но автомат не уронил. Он уже взбирался на склон, за которым начинался хвойник, когда наверху раздались отчаянные крики, глухие звуки ударов… Глеб в растерянности попятился – на него из марева ливня катились булыжники, сыпались мелкие камни – и падало что-то большое, невразумительное, матерящееся! Он не успел отпрыгнуть – и Никита, кубарем катящийся со склона, сбил его с ног, хорошо, хоть не причинил дополнительных увечий. Следом за Никитой скатился автомат. Не возникни на пути у товарища живая преграда, он бы точно раздубасился об скалу! Он задыхался от боли, корчился в грязи, держался за ногу, с которой, похоже, возникли проблемы.

– Глеб, он мне ногу, кажется, сломал… – жалобно ныл Никита, протирая вертящейся задницей яму в грунте. – Сука, как толкнет меня… а за этим дождищем ведь не видно ни хрена… Уй, как больно… Слушай, этот гений сегодня точно не в себе, это демон какой-то, его не остановить… А девица с ним рванула, вот дура…

– Ты в порядке, передвигаться сможешь?

– Да беги уже, – простонал Никита. – Не во мне проблема, я как-нибудь доковыляю… Догони их, Глеб, только осторожно, ты один пока не вступил в наше общество мертвых калек… Они, наверное, к пляжу побежали, там тропинка протоптана, не заблудишься…