Мёртвый гость. Сборник рассказов о привидениях
Шрифт:
Филиппо в раскаянии упал к ее ногам и умолял ее, прося о прощении. „Люби хотя бы меня более верно, чем покойную!“ — воскликнула грустно она, и он поклялся ей в этом.
Несмотря ни на что его беспокойство росло и в день венчания, утром, разрослось до невероятных масштабов. Так, когда он в сумерках шел к дому невесты, чтобы повести ее, согласно местному обычаю, на рассвете в церковь, ему все время казалось, что за ним следует тень Кларен.
Ни одну любящую пару, пожалуй, не сопровождало к алтарю такое чувство страха, как эту. По просьбе отца Камиллы
Мы направлялись в полной тишине к церкви Делла Салюте. Но еще по пути Филиппо неоднократно просил меня шепотом, чтобы я не подпускал призрак, преследовавший нас, к его невесте, чтобы он не причинил зла его Камилле.
— Какой призрак? — спросил я.
— Ради Бога, не так громко! — попросил он. — Вы же видите, как он настойчиво пытается протиснуться между мной и Камиллой.
— Все это фантазии, мой дорогой. Здесь нет никого, кроме вас и вашей невесты.
— Дай Бог, чтобы мои глаза меня обманывали! Только не с нами вместе в церковь! — добавил он, когда мы уже стояли перед ее дверью.
— Ни в коем случае! — поддержал я и, к искреннему удивлению родителей Камиллы, сделал движение, словно отталкивал кого-то.
В самой церкви мы встретили отца Филиппо. Жених бросил на него взгляд, похожий на последнее прощание. Камилла всхлипывала, a ее родители, услышав его возглас: „Так, значит, чужая бледная фигура сюда все-таки проникла?“ — стали сомневаться, следует ли совершать таинство бракосочетания при таких условиях.
Тогда любящая Камилла произнесла: „Только я смогу сейчас избавить его от этих фантазий“.
Мы приблизились к алтарю, все свечи которого в этот момент были погашены порывом ветра. Пастор был раздосадован, что так плохо прикрыли окна. И тут Филиппо воскликнул: „Окна! Разве вы не видите, кто здесь и кто умышленно их погасил?“ Все удивленно переглянулись, а Филиппо продолжал, одновременно судорожно освобождаясь от Камиллы: „Разве вы не видите, кто вырывает меня из рук невесты?“
Камилла без сознания упала на руки матери, a священник объявил, что при таком сомнительном положении дел церемония венчания состояться не может.
Родственники обеих сторон приняли состояние Филиппо за помрачение рассудка, a немного времени спустя заговорили и об отравлении ядом, так как Филиппо вскоре после этого скончался в страшных конвульсиях. Однако никто не мог установить причину несчастного случая. Хирургическое обследование трупа также не нашло ни малейшего подтверждения этому подозрению.
Родственники, равно как и я сам, узнав из уст Камиллы о поводе к так называемым „фантазиям“, постарались, насколько было возможно, скрыть эту историю. Одного нельзя было правдоподобно объяснить, сводя все факты воедино: появления загадочной маски на помолвке.
Достаточно странным казалось и то, что пропавшее на вилле кольцо Камиллы сразу же обнаружилось среди ее прочих украшений, едва только все вернулись из церкви.
— Вот так удивительная история! — произнес граф. Его супруга вздохнула, а Либусса добавила:
— Мне стало по-настоящему жутко от всего этого.
— Как и любому другому обрученному! — возразил я, посмотрев на Дуку, который во время моего рассказа несколько раз вставал и снова садился, и в его растерянном взгляде читалась нескрываемая тревога, которая боролась в нем с его чувствами ко мне.
— Прежде всего — вот что, — шепнул он мне, провожая меня до моей спальной комнаты. — Мне понятна ваша благородная цель, — так начал он свою речь. — Эта лживая история…
— Довольно! — вспыхнул я. — Я был свидетелем всего этого, это вы слышали. Как вы смеете обвинять честного человека во лжи, не боясь возмездия?
— Об этом после! — возразил он издевательским тоном. — Сначала только об одном: откуда бы вы ни выкопали притчу о вине, смешанном с кровью, я знаю, из чьей жизни эта сцена.
— Из жизни Филиппо, ручаюсь вам. Впрочем, весьма возможно, как и в случае с криком, что вся эта история не исключение; и что она могла случиться и с любыми другими молодыми людьми.
— Пусть так! Тем не менее многие другие детали в вашем рассказе совпадают с вполне определенным случаем.
— Ничего странного. Все любовные истории в принципе берут начало от одного семейства и в основных чертах похожи друг на друга.
— Как вам будет угодно, — продолжал Марино, — но прежде всею я требую, чтобы отныне вы прекратили делать любые намеки на мою прежнюю жизнь, равно как и нашептывать графу разные сказки. При этом условии, и только при этом прощаю я вам ваше сегодняшнее остроумное сочинительство.
— Прощаете? Условие? И это вы-то?! Это уже слишком. Вот вам мой ответ: завтра утром граф будет знать все о вашей прежней помолвке и о вашем нынешнем наглом требовании.
— Маркиз, если вы осмелитесь!..
— Ха-ха-ха! Я осмелюсь. Это мой долг по отношению к старому другу. Лжец, который меня обвинял во лжи, слишком долго носил в этом доме свою благочестивую маску!
Непроизвольно меня охватил такой гнев, что вызов на дуэль был неизбежным. Дука сразу же ответил на вызов, и мы при прощании условились следующим утром в соседнем лесу стреляться на пистолетах.
Таким образом, на рассвете мы оба взяли своих слуг с собой в лес. Как только Марино обратил внимание на то, что я не спешу наставлять моего слугу на случай смертельного исхода, он взял это на себя и уже заранее стал распоряжаться по поводу моего трупа, словно все уже свершилось. Но прежде он пытался все же меня отговорить, так как, как он выразился, наш поединок мог оказаться слишком неравным. Он молод, и его твердая рука не подводила его на многих дуэлях. Правда, до сего времени никто еще не погиб от его руки, но он не отказал ни одному из соперников в удовлетворении. B моем случае он впервые пойдет до конца, так как только моя смерть может сделать меня безопасным для него. B случае же, если я на месте дам ему слово чести, что я ничего не расскажу графу о его прежней жизни, он готов хоть сейчас считать дело улаженным.