Мертвый лед
Шрифт:
– Не срывайся на Синрике, когда увидишь его. Он не читает твои мысли и очень любит тебя.
Я закрыла глаза и очень медленно досчитала до десяти.
– Зачем ты говоришь об этом? Я только собралась с силами, а теперь снова в раздрае.
– Затем, что я люблю тебя и хорошо знаю. Если ты сорвешься на нем, тебе станет лучше всего на пару минут, пока у твоей ярости будет цель, а затем станет еще хуже. Ты станешь винить себя за то, что обрушила свой гнев на другую жертву.
– Почему я не считаю Криспина и Домино жертвами?
– спросила я.
– Они не чувствуют себя ими, поэтому и ты их не видишь в качестве жертв.
– Бессмыслица. Ты либо жертва, либо нет.
– Это не так, - возразил Мика.
– Ты можешь испытать нечто болезненное и не застревать при этом в
Я вспомнила, что на его долю тоже выпало немало боли: он выжил после нападения верлеопарда и стал одним из них. затем его много лет использовал Химера, захвативший пард Мики. Этот ублюдок-садист справлялся со своими личными проблемами, пытая и убивая тех, кто был в его власти. Именно Он заставил Мику так долго находиться в животной форме, что его глаза больше никогда не станут человеческими. Он мог бы остаться в животной форме навсегда и утратить возможность принять человеческий облик, если бы не был достаточно силен, чтобы выжить, почти не изменившись, не считая глаз. Иногда, когда терапия бессильна, нужно искать другое лекарство. В случае Химеры, ему могла помочь только могила, и я оказала ему услугу. Никогда не переживала по этому поводу. Тогда он пытался меня убить, а самооборона, черт возьми, притупляет чувство вины.
Жан-Клод шагнул ближе к нам.
– Мы все созидаем на собственных руинах.
Я взглянула в его почти нереальное лицо, потому что никто не может быть настолько красив, и вспомнила, что ему пришлось пережить не одну сотню лет в подчинении более могущественных вампиров, прежде чем он смог освободиться и стать самому себе хозяином. Мне довелось встретить его последнего мастера, Николаос. Она выглядела как двенадцатилетняя девочка, но была первым из виденных мной вампиров старше тысячи лет. Она была садистом и вовсе не беспокоилась о боли, что причиняла всем вокруг. Она убила моего друга Филиппа. Для всех и каждого он был жертвой, и стоило ему попытаться что-то изменить, как Николаос навсегда оставила его в жертвах, отняв последнее, что могла - его жизнь. Я не чувствую вины оттого, что убила ее, но виновата в смерти Филиппа. Возможно, она все равно убила бы его рано или поздно, но он помогал мне в расследовании некоторых убийств, и ее бесило, что Он делился со мной информацией. Он был слаб и напуган, был жертвой, и я использовала его, как и все остальные. Да, так я спасла другие жизни, но вряд ли для Филиппа это имело значение. Я сказала ему, что вернусь. Сказала, что спасу его. Тогда они уже разорвали ему горло.
Жан-Клод дотронулся до моего лица.
– Отчего твои глаза так печальны, ma petite?
– Ты помнишь Филиппа?
Что-то промелькнуло в его взгляде, но затем Жан-Клод моргнул, и его лицо снова стало пустым и прекрасным.
– Конечно помню. Он работал в «Запретном плоде», и я не смог его защитить.
– Ты тоже чувствуешь себя виноватым в его смерти?
– О да, ma petite, я чувствую свою вину, потому что был одним из вампиров, кто пил его кровь. Я управлял клубом, где он работал. Отвадил его от наркотиков, потому что никогда не позволю принимать их в своем клубе и выходить на сцену, но он стал зависимым от укусов, жертвовал кровь всем нам и пристрастился к этому. Я думал, что спас его от ранней смерти от передоза, но я всего лишь заменил его пристрастие к наркотикам другой зависимостью, убившей его.
– Я не знала, что ты заставил Филиппа бросить наркотики.
– Нам нужно было, чтобы один из наших танцоров вампиров кормился на сцене на
привлекательной жертве. Поэтому я привел его в чувство. Он бросил, но я не вылечил его, а лишь заменил одну зависимость на другую.
– Николаос убила его, потому что он помогал мне в расследовании вампирских убийств.
Жан-Клод кивнул.
– Это было для нее поводом. Филипп был под моей защитой, но я был недостаточно силен, чтобы помочь ему. Я был недостаточно силен, чтобы помочь хотя бы себе, пока ты не оказалась в моей жизни и не помогла мне освободиться от той, кто всех нас мучил.
Мика позволил мне подойти
– Я и не думала, что вы с Филиппом были так близки.
– Мы не были близки в том смысле, что вкладывают в это слово большинство людей. Но я нес за него ответственность и не смог спасти его от монстров.
– Как и я.
– кивнула я в ответ.
– Но ты убила монстров, причинившим ему боль, а я не смог сделать и этого.
– Месть - слабое утешение, ведь человек, за которого ты хочешь отомстить, уже мертв.
– Это так, ma petite, по это все равно утешение, каким бы слабым оно ни было и как бы поздно не наступило.
Я привстала на цыпочки и обвила его шею.
– К черту месть, вот что нам нужно.
Он улыбнулся и наклонился, прошептав в мои губы:
– Точно, очень точно.
Наш поцелуй был мягким и долгим, наполненный как общими улыбками, так и слезами, но от этого он стал только лучше.
Глава 9
Терпеть не могу, когда кто-то садится за руль моего внедорожника, но так уж вышло, что я до сих пор слишком взвинчена событиями, произошедшими несколько лет назад. Я чувствовала себя уязвимой, и это бесило меня. Так и хотелось выплеснуть на кого-то все свое отвращение к себе и ярость, и по вине моих внутренних проблем за рулем МОЕМ машины так кстати сидел Натаниэль, отвозя меня на МОЮ же работу, и это казалось чертовски удобным поводом. По это же Натаниэль, и я слишком люблю его, чтобы сорваться на нем, видимо поэтому другие мужчины моей жизни и выбрали его на роль моего водителя. Ненавижу, когда мной вот так манипулируют, но это работает, так что я сидела на пассажирском сиденье в темноте, скрестив руки и наблюдая за светом фар проезжающих машин, усмирив свой гнев. Я передвинула пистолет с поясницы на правый бок, чтобы не замешкаться, пока еду в машине. Обожаю свою новою кожаную кобуру для ношения оружия на поясе, хотя, если я и дальше буду крутить ее вокруг, она уже не будет гармонировать с моей одеждой так, как задумывалось. Кобура должна быть достаточно темной, чтобы случайно не попасться на глаза клиентам на кладбище. И это тоже раздражало. Какого черта я должна скрывать свое оружие от заказчиков, если они и так знают, что я маршал? С кем бы не хотелось мне сейчас поцапаться, так это с Натаниэлем. Мика и Жан-Клод, скорее всего, на это и рассчитывали. Черт.
Я наблюдала, как Натаниэль аккуратно и осторожно ведет машину. Ему очень не нравилось сидеть за рулем в ночное время суток, я знала об этом, и это еще больше усмиряло мое желание сорваться на нем. Натаниэль был частью нашего с Микой трио и одним из немногих, с кем, как все мы согласились, мы обменяемся кольцами. И вслед за этой мыслью, я вспомнила о том, что вертигры вынуждают нас включить одного из них в церемонию. От вспыхнувшего гнева по моей коже поползла сила, и вдалеке, словно во сне, я увидела тигров всех цветов, что носила в себе: белого, рыжего, черного, голубого и золотого. Они уставились на меня.
Натаниэль вздрогнул, ощутив всплеск силы и моих показавшихся зверей. Он попытался потереть руку, но от этого руль слишком резко дернулся, и машина вильнула, поэтому Он снова вернулся к управлению двумя руками. Я не могу себе позволить так отвлекать его. Он был моим леопардом зова, и это делало нас куда более метафизически близкими, чем просто влюбленных. Я должна быть большим волевым доминантом и сдерживать свой гнев. Я просто не могу сейчас потакать своим слабостям. Да уж, мужчины моей жизни отлично манипулируют мной, оставив меня этой ночью с другим моим возлюбленным.
Сосредоточившись на том, чтобы отпустить свою злость, я взглянула на Натаниэля, напоминая себе, как сильно его люблю и как сильно жажду защитить его. Обрушить на него свою энергию и спровоцировать аварию - верх глупости, а я стараюсь не совершать глупых поступков. Натаниэль выглядел блеклым в полумраке машины: его толстая коса казалась просто коричневой, а кожа - серовато-белой, и лишь в свете проносящихся мимо фонарей можно было заметить богатый золотисто-каштановый оттенок его волос и чистую белоснежную, почти светящуюся кожу, присущую всем рыжим. Натаниэль лишь раз взглянул на меня, и случайный отблеск света вернул его глазам истинный светло-лавандовый цвет, как у ранней сирени.