Мертвый лед
Шрифт:
– Знаю, Мэнни. Просто обдумываю, как много я могу тебе рассказать, ведь значка у тебя нет, - я поняла, что это прозвучало слишком грубо, но на сегодня я исчерпала свой самоконтроль. И для предстоящего поднятия зомби в этом тоже нет ничего хорошего.
– Дело только в отсутствии у меня значка или рядом с тобой еще и Жан-Клод?
– Он остался в городе, а я поехала на работу. Мы деловые люди и не можем позволить себе проводить вместе каждую свободную минуту, - и это тоже прозвучало ворчливо, да и наплевать. Я устала от вопросов Мэнни о Жан-Клоде. Не то, чтобы они личные, просто
Натаниэль взглянул на меня, склонив голову на бок, словно спрашивая: «Что?»
– Если ты не можешь говорить со мной о деле, зачем тогда вообще звонишь?
– спросил Мэнни.
– Верно, - выдохнула я и попыталась понять, чем мне стоит поделиться, а что стоит придержать. А еще не хочу растрепать секреты Мэнни, пусть даже Натаниэлю. Не потому что не доверяю своего возлюбленному, а потому что это были не мои тайны. Если полиция когда-нибудь узнает секреты Мэнни, он окажется за решёткой, а если ему не повезет с судьей, его могут казнить через несколько недель, или даже дней. Кое-что из того, что он совершал с Домингой Сальвадор, попадало под закон о злоупотреблении магией, что по умолчанию сулило смертную казнь, без всего этого «годы-в-роли- смертника» дерьма. Эти законы были разработаны для того, чтобы защитить человеческое общество от настолько могущественных существ, которых держать в тюрьме - значит рисковать еще большими жизнями. Мэнни не был настолько опасен, но закон в действии отличается от того, что написан на
бумаге. И дело не в абсолютном правосудии, а в разном толковании этого закона и в том, у кого адвокат лучше. Цинично, да, но чем дольше я работаю в органах, тем лучше понимаю, что цинизм частенько является правдой.
– Помнишь Домингу Сальвадор?
– Ты же знаешь, что да, - его голос вдруг стал предельно серьезным.
– Я столкнулась с делом, где использовали силу, которой, как мне казалось, обладала только она.
– Какую именно силу?
– уточнил он.
– Вспомни, где она планировала использовать мои магические способности.
– Рабочий вопрос, я сейчас вернусь, - сказал он, и я услышала его шаги. Он сейчас дома со своей семьей? Нарушила ли я теплую семейную сцену этой жутью?
Когда он снова заговорил, я поняла, что он был один:
– Ты о том, что ей нужна была твоя помощь в поднятии зомби для продажи как секс-рабов?
– Угу, об этом.
– Зомби всегда продавались как секс-рабы, Анита. Люди избавляются от них, когда они начинают гнить, но спрос на это есть. И ты, и я получаем такие предложения.
– Но мы оба говорим нет.
– Конечно, мы говорим нет. Но есть и другие с нашим даром, и они не так разборчивы.
– Но я говорю не о таких зомби, Мэнни. Я говорю о тех, что она поднимала в самом конце. Тех самых, с испуганными глазами.
– Зомби не чувствуют страха, Анита.
– Нет, не чувствуют.
– Тогда
– Подумай, Мэнни.
– Она поднимала очень хороших, реалистичных зомби, но есть и другие, кто делает это так же хорошо. Твои сейчас выглядят как живые.
– Души, Мэнни, души.
– Я не...
– начал он, но замолчал, и я услышала его участившееся дыхание.
– Хочешь сказать, что кто-то понял, как ловить души в ловушку и возвращать их в гниющие трупы так, чтобы разложение прекращалось?
– И освоил трюк с ее изъятием и возвращением назад, чтобы тело немного разложилось.
Он взмолился на испанском. Я поняла, что он молился Деве Марии, точнее даже Гваделупской Деве Марии. И когда он, наконец, снова заговорил на английском, его акцент был сильнее обычного.
– Это не может быть дело ее рук. Анита. Она мертва. Даже она не может вернуться после того, как ее разорвали и съели зомби.
Мэнни один из немногих, кому я рассказала о реальной смерти Доминги. Она пыталась вынудить меня принести в жертву невинного, чтобы поднять зомби. По счастливой случайности в круг вошли ее подельники, и я смогла убить их. подняв гораздо больше одного зомби с всплеском той силы, что подарила мне их смерть. Мэнни опасался за свою безопасность и безопасность своей семьи, поэтому я и рассказала ему правду. II насколько я знаю, он ни с кем этим не делился.
– Не думаю, что она восстала из могилы, Мэнни, но это может быть кто-то, кто ее знал. Когда я отказала Домните, она привлекла к делу еще кого-то?
– Я не знаю. В тот день, когда я привёл тебя увидеться с ней, мы встречались первый и последний раз за много лет.
– А кто знал бы, если бы она это сделала?
– Я не знаю.
– Думай, Мэнни, думай. Эти женщины подвергаются таким пыткам, какие никто не должен терпеть за пределами нижних кругов ада.
– Я подумаю над этим, Анита, но даже не представляю, кто теперь станет разговаривать со мной. Все знают, что это я привел полицию к дому Сеньоры, и только страх перед моей силой удерживает их от мести.
– Прости, Мэнни. Я не хочу подвергать тебя опасности своей просьбой о помощи.
– Хороший человек обязан помочь остановить зло, если Он считает себя таковым, Анита. Не извиняйся за это.
– Просто я устала ставить под угрозу жизни людей. В смысле, иногда рядом со мной так опасно.
– Это не так, - возразил он.
– Нет?
– Анита, не знаю, с какой частью своего прошлого ты борешься, но это сражение тяжелее, потому что ты хороший человек. Ты борешься за правое дело.
– Спасибо, Мэнни.
– De nada7.
((исп)Не за что)
Я улыбнулась.
– Если вспомнишь, с кем можно поговорить, или где-то увидишь этих ублюдков, дай мне знать.
– Дам.
– Ну а теперь возвращайся к своим семейным делам.
– Иду, Розита, - сказал Он кому-то.
Затем я услышала несколько голосов, и наконец телефон взяла женщина:
– Анита, поздравляю с обручением! Я так рада, что ты наконец-то выходишь замуж.
– Спасибо, Розита. Теперь можешь не переживать, что я останусь старой девой.