Мертвый Пинкертон
Шрифт:
– Я всё понял, Данила. Не надо эмоций. Полину, по крайне мере, я могу использовать?
– Это её дело.
– Как её крыса, не сдохла?
– Спасибо, оклемалась. Она теперь её только рисом кормит.
– Вы с Полиной уже подали заявление?
– Собираемся.
– И ты ей рассказал о своей ориентации?
– Стефан, что за манера лезть в личное?... Я что, на мужчине должен жениться?
– Почему бы и нет?
– Не зарегистрируют. Полина – единственная известная мне женщина, которая не вызывает антипатии. Я женюсь на Полине, потому что она прилично готовит, а я люблю хороший стол.
– Особенно пельмени.
– Не юродствуй!... И запомни, я не знаю какие у тебя там представления,
– Пошли!
Расплатившись, друзья направились к выходу. Взглянув на деньги, официант проводил их презрительным взглядом. В дверях у Данилы зазвонил мобильный телефон.
– А? Да… Какая-то Мария Абрамовна.
– Извини, я дал ей твой номер.
Данила погрозил Стефану кулаком, передал трубку.
– Да… Хорошо…- Стефан выключил телефон.- На сестру старухи было нападение. Дойдём, Данила, тут рядом.
Данила тяжело вздохнул.
В Гардеробе Стефан отвязал Пинкертона, заспешил к дверям, подхватив под руку Данилу.
– Скорее уходим!
На том месте, где сидел Пинкертон, осталась большая лужа.
Вбежав на четвёртый этаж старинного бывшего доходного дома, Степанов позвонил в дверь. За его спиной тяжело дышал грузный Данила.
– Кто там?- спросили из-за двери.
Степанов узнал испуганный голос своей недавней посетительницы.
– Это я, Мария Абрамовна, Степанов из агентства.
Мария Абрамовна открыла дверь. Она была всё в том же крепдешиновом платье и жёлтой кофте, как приходила тремя часами ранее в "Пинкертон".
– Проходите!
Степанов и Данила прошли в зал. В квартире стоял страшный беспорядок, впрочем, сама квартира представляла вид необычайный. Стены были оклеены белыми обоями с мелким рисунком. Оклейка казалась недавней, кое-где она отошла, из-под неё вылезало прежнее тёмно-зелёное покрытие. Вся немногочисленная мебель образца тридцатых-сороковых годов была задрапирована белыми чехлами, материал которых очень походил на тот, из которого шьют простыни. Сорванная со стола белая скатерть лежала на полу. Верхняя крышка, перекрашенного из чёрного в белый цвет пианино, была раскрыта, будто что-то искали внутри среди струн. Из белого шкафа книги, обёрнутые белой бумагой, вывалили на паркет, верх которого покрывали прибитые гвоздями простыни. Люстры в белоснежном потолке не существовало. Её выдрали, зияющее отверстие перекрыли метр на метр на метр оранжевым квадратом. Стефан прошёл в другую комнату. Она была меньше зала. Мебель в ней отсутствовала. Стены, пол, потолок были выкрашены в яркий оранжевый цвет. На полу лежал завёрнутый в белую простыню тюфяк, белое одеяло, подушка. В углу на полу стоял телевизор. Телевизор работал. Он показывал совершенно размытое чёрно-белое изображение. Стены этой маленькой комнаты украшали приколотые к стене кнопками рисунки одного и того же лица с резкими чертами. Портрет был выполнен настолько утрированно, что определить по нему конкретного человека вряд ли представлялось возможным. Стефан двинулся в кухню. Там он нашёл ведёрко с белой краской и валик на газете. Здесь к покраске только собирались приступать, но мебель уже заблаговременно вынесли в коридор. Туалет и ванная были белыми. Тут сновали полчища тараканов. Некоторые из них налипли на краску, так и умерли. Только коридор не тронула рука маляра или живописца. Посредине белой комнаты сидела в каракулевой шубе женщина, очень похожая на Марию Абрамовну. По лицу её текла кровь. Вечерело. Мария Абрамовна включила настольную лампу. От фигур людей собравшихся в зале, легли на пол и стены длинные тени. Пинкертон загремел стеклом стоящей в углу люстры.
– Я прошла в маленькую комнату, чтобы включить телевизор, - рассказала сестра Марии Абрамовны.- Без звука в этой квартире так тоскливо, даже радио не работает. В это время всегда показывают бразильский сериал, который я смотрю. Господи, как же он называется? Там ещё Гарсиа, Хуан, Роза, господин Рохас - медиамагнат…
– Софья не волнуйся, тебе вредно,- успокаивала Мария Абрамовна. В кастрюльке она мочила полотенце и вытирала лоб и висок сестры.
– Вдруг он будто от стены отделился…
– Вы уверены, что он?- спросил Стефан.
– Мужчина. Ударил меня и бежать.
– Мария Абрамовна. Позвольте,- оглядев комнату в поисках тяжёлого предмета, Стефан взял из рук Марии Абрамовны кастрюлю, в которой она мочила полотенце, осмотрел её и даже понюхал. – Вы эту кастрюлю, где взяли?
– Я не помню.
– На кухне или здесь в зале?
Мария Абрамовна пожала плечами. Стефан протянул кастрюлю Даниле.
– Понюхай!
– У меня нос заложен,- угрюмо отвечал Данила. Всем своим видом он показывал, что ему здесь страшно не нравится. Чтобы убить время, Данила разглядывал книги, разбросанные на полу, переворачивая их носком ботинка.
Стефан поднёс кастрюлю к лампе.
– На кастрюле вмятина и кровь.
– И она пахнет щами, - поворчал Данила.
– Если б у тебя работал нос, Данила, ты почувствовал бы, что кастрюля пахнет ацетоном…Э…
– Софья Абрамовна,- назвала сестру Мария Абрамовна.
– Софья Абрамовна, когда вы вошли, вы дверь за собой на ключ закрыли?
– Вроде бы да… Я всегда закрываю, - отвечала Софья Абрамовна, всё более приходя в себя. Она отличалась от сестры лишь большей мягкостью черт, пухлостью шей и конечностей, волосы вместо молодящего каре укладывала улиткой на затылке, но тот же нос горбинкой, сверлящие чёрные глаза, губы лисицы. Грудь обоих сестёр украшали крупные янтарные бусы, купленные видимо в 50-ых годах в одном магазине.
– У кого есть ещё ключи от этой квартиры? – продолжал расспрашивать Стефан…
– Ни у кого…- отвечала Мария Абрамовна.- Когда Ады не стало… Когда она исчезла, я сделала дубликат сестре…Софье, чтобы она приходила, за квартирой присматривала… Я не знаю, если ещё кто сделал дубликат…
– Смотри, Стефан, - среди груды валявшихся на полу сочинений Блаватской, Рериха, Кастанеды и Фомы Аквинского, Данила разыскал большую общую фотографию. Десятый класс 273-й общеобразовательной школы. Милые лица, пошедшие по торным путям жизни. Стефан бросил равнодушный взгляд на фотографию. Данила поднёс её ближе к лампе. Лицо Стефана оживилось. У всех десятиклассников, кроме Ады Цукерман, глаза были аккуратно проколоты иглой.
– Какая любовь! – воскликнул Данила.
– Посмотри внимательнее, - обратил внимание Стефан.- Не у всех глаза проткнуты до конца. Вот здесь и здесь. Дырка в центре. Потом бумага цела и опять круговой разрез.
– Игла была полой!- Данила и Стефан переглянулись. Старухи Цукерман молча наблюдали за ними. Воцарилась тишина. Пинкертону она показалась зловещей, чтобы разрядить обстановку он громко зевнул.
– Вы милицию вызывали?- спросил Стефан у сестёр Цукерман.
– Отчего, молодой человек, мы должны милицию вызывать, когда мы работаем с вами?- жёстко отвечала Мария Абрамовна.
– Зачем же такое отношение?- иронически возразил Данила.
– У Марии Абрамовны мужья были милиционеры, - прошептал ему на ухо Стефан. Оба сыщика рылись в книжном шкафу. Библиотека представляла адскую смесь из теософской и медицинской литературы.
– Мы хотим решить дело посемейному, тем более ничего не пропало. Правда, Софья? – продолжала Мария Абрамовна.
– На первый взгляд незаметно,- вяло отвечала Софья Абрамовна.
– Что же тогда искал преступник?- спросил Стефан. – Важно так же, где училась, работала Ада, её круг общения, были ли у неё враги…