Мертвый разлив

Иванов Сергей Григорьевич

Затем докладчику помешали. Деловитая донельзя Лариса, как бы ненароком заглянувшая в их закуток, метнула в Вадима такой пламенный взгляд, что рикошетом досталось и Гоге.

– “Кусается, стерва, – со смешком процитировал тот, – что твой хорек”.

– В принципе Лариса – неплохая woman, – сочувствуя, вступился Вадим, – вот только убедить себя сможет в чем угодно.

– Что мне в твоей защитной речи понравилось, так это “в принципе”, – ехидно заметил Гога, – а также похвала от противного: “не плохая”.

После чего он вернулся “к своим баранам” и, кажется, пошел по второму кругу, словно бы для лучшей ус-во-я-емости.

– Слушай, Гога, – наконец не выдержал Вадим, – вам здесь что, исповедальня? Не продохнуть ведь!

– Терпи, соколик, терпи, – благодушно прогудел Георгий. – Раньше надо было возбухать – теперь поздно. И знаешь, по-моему, людям неважно, чего такого мудрого ты втолковываешь. Просто они заряжаются от тебя.

– Зато я к вечеру смахиваю на использованный презерватив.

– Естественно: энергия-то – тю-тю! Однако и люди вокруг тебя меняются не быстро. Ты для нас, точно якорь.

– Или баласт, – буркнул Вадим. – Тоже, говорят, способствует устойчивости – правда, иногда от него избавляются.

Все же предположение Георгия ему польстило – при том, что Вадим и тут сообразил раньше. Но что такое десяток-другой в сравнении с населением города! Какой якорь потребуется там?

Гога скоро ушел, и на этом дневной прием закончился. Правда, вернулся с обеда Билибин и снова занял место рядом с Вадимом. Но он с разговорами не приставал, просто клепал чего-то по соседству.

Билибин был самым старым в лаборатории. До пенсии ему оставалось всего ничего, однако он по-прежнему был подтянут и бодр, на здоровье не жаловался (как и ни на что другое), а без дела сидеть не умел – старая школа, теперь такие повывелись. Вадим нещадно эксплуатировал соседа и был ему благодарен – за исполнительность и полное отсутствие любопытства. Не спрашивая о конечных целях, тот с охотой брался за наладку и опробование придумываемых Вадимом узлов. И никогда не ворчал на избыток работы. Вот на таких людях, возможно, и выстоял бы коммунизм. Только где же их столько набрать?

2. Родник чистой силы

Ровно в пять Вадим сорвался с рабочего места. Проскочив запруженную проходную, он втиснулся в переполненный транспорт, слегка вздремнул в подвешенном состоянии, пока напором тел его не вынесло на вокзал. За минуту до отправления Вадим нырнул в электричку, отыскал у окна свободное место и здесь отключился уже основательно – минут на двадцать. Безошибочно пробудившись, он выбрался из вагона и огляделся, будто в рассеянности.

Сразу от станции громоздились потемнелые угрюмые дома вековой застройки, объединенные сложной сетью кирпичных заборов. Соблюдая обычную процедуру, Вадим долго кружил по захламленным дворам, пока наконец не юркнул в подвал, древний и запутанный, как лабиринт, с высокими сводчатыми потолками. Здесь он еще слегка попетлял по темным коридорам. Затем обветшалая дверь в конце одного из них отворилась на условный стук, и Вадим погрузился в бледный сумрак, пропитанный запахами тления и пота, наполненный мерными вздохами и бряцаньем металла. Зал был невелик, но казался громадным – из-за многих зеркал, покрывавших его стены и потолок.

Служба была в разгаре. Внутри устрашающей стальной конструкции, где все двигалось и крутилось, словно в исполинском часовом механизме, пыхтели и корчились десятка полтора страдальцев обоих полов – билдеров. Впрочем, на страдальцев они походили меньше всего. Это были люди словно из другой эпохи, с рельефными выпуклыми мышцами и упругой кожей, отлично координированные, энергичные, взрывные. Никакой одеждой нельзя было скрыть эту стать, опытный глаз сразу выхватывал билдеров из общей массы горожан, рыхлых и вялых. И сейчас своими мускулами они приводили в движение механизмы Билдинга, а на что еще расходовалась эта энергия, ведали только здешние жрецы (наверняка, на освещение, подогрев воды, ночное отопление, но, может, не только). В свое время кто-то из них очень здраво рассудил, что без посильного участия прихожан секта не выживет. Те ведь и приходят сюда, чтобы расходовать энергию, – так почему их служение не обернуть секте на пользу?

Секта билдеров (проще, строителей) зарождалась вполне обыденно: с пропаганды здоровой жизни и красоты тела. Никакой угрозы для строя она не представляла, а с политикой и близко не стояла. К несчастью, сама билдинг-система зародилась в забугорье, и, соответственно, ее критерии несколько разнились с губернскими. Посему местные власти, возревновав к популярности либо зациклившись на патриотизме, против нее ополчились и конце концов загнали билдеров в подвалы. Как обычно в таких случаях, чувство самосохранения возобладало: билдеры ввели у себя строгую конспирацию и стали развиваться изолировано. Постепенно формировалась система взглядов, основанная на доминанте телесности и общей силы, не слишком стройная или глубокая, зато утверждавшая право людей на саморазвитие. Кое в чем билдеры смыкались с нудистами, хотя у первых право на обнаженность следовало еще заслужить. Нагота обязана быть эстетичной – один из главных постулатов билдинга.

А девизом для них сделалось известное изречение: “Сделаем свое тело достойным своего духа”, – перефраз еще более знаменитого: “В здоровом теле здоровый дух”. Правда, до сих пор не могли разобраться с первопричиной: то ли здоровый дух предполагает стремление к гармоничному развитию; то ли, наоборот, здоровое тело исключает болезненные отклонения в психике. Однако люди, у которых хватало пороха здесь задержаться, становились другими – без вариантов. Им-то не приходилось призывать любить себя, “какими есть”, они вполне могли сделаться достойными любви, реализовав заложенные потенции.

Подобных околорелигиозных сект расплодилось в последние годы множество, и большинство их было не столь безобидно и куда более авторитарно. Самое занятное, что как раз к таким власти претензий не имели, будто их вполне устраивала выводимая там порода – бездумная, беспомощная, безрадостная. Равнодушная к близким, боготворящая пастыря. А уж чему они поклоняются, во что верят с такой истовостью – не суть важно.

Что до Вадима, то он примкнул к здешней секте из практических соображений, оценив эффективность билдинг-системы и соотнеся ее со своей природной ленью. Билдеры приняли его охотно: за врожденную стать, – и довольно скоро Вадим вошел в элиту секты.

Переодевшись у входа в скудную форму, еще слегка влажную, Вадим осторожно проник в пульсирующее стальное чрево Билдинга. Следуя ритуалу, вполголоса поздоровался с каждым, с особо заслуженными – обменялся рукопожатиями. Затем протиснулся к своему месту, где уже минут десять пыхтел за двоих его бессменный напарник, Арон, – мрачноватый силач, фанатично преданный билдингу и уважавший людей пропорционально размерам их бицепсов. Впрочем, еще существовала такая разновидность как женщины (не билдерши), но к этим Арон относился сугубо утилитарно, без лишних сантиментов.