Мертвый разлив
Шрифт:
Сейчас он смотрел на Юлю без всякого умиления, почти с испугом, массируя ноющие запястья, и только пытался понять, чего именно он боится: саму девочку или за нее… или того, что у него наконец “поехала крыша”, как он грозился давеча Тиму. Во всяком случае симптомы тут обнаружились те же, что у Алисы, только шея была в порядке. Глаза и промежность – главная опасность. То ли повышенная уязвимость (изнасилование, ослепление?), то ли, наоборот, угроза. Но вот кому, как, когда?.. Черт!
Напоследок он прогулялся по здешним комнатам, подозревая, что когда-нибудь это может пригодиться, и в одной наткнулся на лестницу: оказывается, ко всем прелестям квартира была двухэтажной. Поднимавшиеся к потолку ступени покрывал столь толстый слой ковролина, что они смахивали на диванные валики, а это навевало странные мысли. Наплевав на условности, Вадим исследовал второй уровень и обнаружил там запертую дверь, словно бы в замке у Синей Бороды. Забавные ассоциации, правда?
Спустившись к Юле, он накрыл ее раскидавшееся тело махровой простыней. Затем бесшумно оделся и с облегчением ретировался. Хотя бы на этот раз ему предоставили решать самому.
3. “Ты не вейся, черный ворон”Не без сложностей Вадим выбрался из Центра – хотя всерьез к нему не вязались, ибо следовал он все же наружу. А за недостроенной Стеной сразу уперся в шоссе, рыкающее многими колесниками. По нынешним временам оно стало едва ли не самой оживленной губернской трассой, вплотную огибая закрытый для большинства Центр. Катались по ней теперь все: от управителей до крутарей, – и время было самое разъездное, ибо к вечеру почему-то активизировались и те, и другие. Блюстителей тут тоже хватало, поэтому Вадим дисциплинированно направился мимо охраняемой гардейцами стоянки к ближайшему подземному переходу, узкому и замызганному, сохранившемуся еще с довоенных лет. Но притормозил, лишь только в него вступил.
Затеняя свет, коридор перегораживала плечистая рослая фигура, и крепостные породы она не напоминала даже отдаленно. Здесь такие уже повывелись – ну, почти. Это был словно пришелец из параллельного мира, который существовал рядом с привычным, однако не пересекал его ни в одной точке. Добротный, детально укомплектованный наряд выдавал в нем крутаря, причем из авторитетных. В общем-то ничего опасного: крутари были заносчивы и самолюбивы, однако крепостных задевали редко – конечно, если у тех хватало здравомыслия и проворства вовремя уступать дорогу. У Вадима обычно доставало обоих качеств, но сегодня пришелец вдруг сам снизошел.
– Ха, – поразился он, – так это ж Лось – сколько лет!..
Теперь и Вадим признал Валентина, точнее Валька, – прежнего приятеля по секции билдеров, канувшего невесть куда еще до того, как она превратилась в секту. С тех давних пор худощавый юнец заматерел и раздался едва ли не вдвое, светлые волосы отросли до плеч, а пышные усы воинственно торчали по сторонам, будто у заправского бретера. Лицо стало жестче, взгляд – надменней. Однако на Вадима он взирал с прежней добродушной ухмылкой.
– Слушай, ты даже помолодел, – произнес Валек дежурную фразу. – Как твои дела, старичок?
– Как и раньше, – отозвался Вадим. – А ты как?
– Ничего, цвету. – Крутарь слегка развел руки, словно приглашая любоваться. – Видишь?
– Впечатляет, – согласился Вадим. – Где так раскачался, Валек?
– Не поверишь – в тюряге! – хмыкнул тот. – Подставил один дурик, теперь сам не рад… Кстати, зовут меня Валет, можно даже Вольт, – пошла, понимаешь, мода на звучные имена. – Он посмеялся снисходительно. – А ты все с этими чудиками, с билдерами? Забавные ребята, ей-богу. Сейчас мослы в большой цене, и кого стричь – тоже найдется. Это ж навар – на порядок!.. Хочешь, поспособствую, пристрою по старой дружбе? Я ж помню, какой у тебя удар – мешки срывал, кожа лопалась! А сейчас, гляжу, еще и прибавил.
– Нет уж, спасибо, – покачал головой Вадим, неловко улыбаясь, – одно дело по мешкам лупить… И знаешь: большие доходы – большие невзгоды. Вот радости от них куда меньше. Я ведь и так “лежу под пальмой”, как туземец из анекдота.
– Ты ведь еще в Крепости, правильно? – Вадим кивнул. – Думаешь, там сейчас жизнь? Нет, милый, там – прозябание. Настоящие дела делаются на воле, у крутарей. Пока мы в тени, да, – но ведь не всегда же так будет? И тогда представляешь, какая у нас набежит фора!.. Чтоб ты знал, нынешние Главы только пыжатся много, а на деле давно ничего не решают. Вся сила у нас, и пусть только посмеют вякнуть – живо с кресел полетят!
– Я-то о них не запла чу, – сказал Вадим. – Только, знаешь, ваши крутарики мне тоже не по нутру: слишком многое там замешано на диктате. А ну как те же повадки да в масштабе губернии – спасибо, это мы уже проходили!
– Было б предложено, – легко отступился Валет. – В случае чего ищи меня в старом порту – там у нас вроде базы.
– Слушай, старина, – внезапно спросил Вадим, – а ты ничего не знаешь про мясорубов? Все-таки и вы птички ночные, могли столкнуться.
– Что мне до них? – пожал плечами крутарь. – Они ж ко мне не лезут?
– Ну ходят же слухи!
– У нас не принято трепаться впустую, – снисходя, сообщил Валет. – Сведения денежек стоят. – И вскинул приветливо руку: – Бывай, Вадичек!
Вразвалку он двинулся по тоннелю дальше, наверное к стоянке, а Вадим направился в свою сторону, обдумывая услышанное. Либо Валек сильно переменился с прошлых лет, добрав деловитости, – либо опять выдает желания за реалии. Чтобы крутари и впрямь заправляли в губернии – нет, это ни в какие ворота! Но вот чего Валет тут делал и почему гулял без колес, точно простой? Еще один “аль-рашид”? Н-да, “тайна сия велика есть”.
Сегодня Вадим отправился по адресу, во всеуслышание объявленому Нонной, – благо это было по дороге. Вообще, если бы какой надсмотрщик взялся отслеживать его маршруты, Вадиму могло б не поздоровиться. Что за странный интерес, в самом деле? Ладно бы глазеть на свежие, еще парны е останки, но вот к чему, брат Смирнов, эти попытки расследования – кстати, довольно жалкие? Ну чего ты там разглядишь, после всех? А не набираешься ли ты, стервец, опыта для будущих кровавых дел? Или, может, к прежним причастен? Ничего ведь не происходит без причины, а какая тут твоя корысть? “Покатаюся, поваляюся, Ивашкиного мяса поевши…” Н-да.
На сей раз ареной действия был выбран запущенный окраинный дворик, стиснутый глухими стенами старых зданий. Внутрь вела единственная дверца, обычно запираемая здешним дворнягой. Еще в паре мест дома соединялись заборами – высокими, однако вполне преодолимыми для сильного и ловкого человека… скажем, любого из крутарей. То есть пути отхода для убийцы были запасены. (Случайно или намеренно – другой вопрос.) Сейчас дверца оказалась открытой: не из-за ночного кошмара, но потому, что скобы для замка вывернули с корнем. И уж с этим справились бы немногие – во всяком случае, за себя бы Вадим не поручился.