Мертвый разлив
Шрифт:
– Ну расправься, чего ты? – Ухватив за щиколотки, Алиса потянула Вадима на себя, пока они не сомкнулись ягодицами. – Полежи спокойно, проникнись…
– Ждешь, пока и у меня всплывет? – поинтересовался Вадим, легонько разминая ее икры. – Говорю, сил не осталось даже на это.
– Чем же вы занимаетесь в своем зале?
– Развратом, Лисонька, – а как же! Иначе зачем бы мотались туда так часто?
– Вот таким, да?
Не торопясь, Алиса закинула себе за плечи обе ноги, даже скрестив щиколотки под затылком, и заколыхалась в странной позе, улыбаясь Вадиму с вызовом и благодарностью: ведь это он подарил ей такую гибкость. Причем намного раньше, чем Юле, – лишь только обнаружил в себе эту способность. И хотя на подобные узлы Вадим сегодня нагляделся, роскошные прелести Алисы привносили в зрелище особенную пикантность. Увидеть их сразу и так близко друг к другу, словно собранными в горсть, – да, господа, это впечатляет!
– Еще немного, – дружелюбно предупредил Вадим, – и твое сокровище вывернется наизнанку. И на что, по-твоему, это будет похоже?
Сначала Алиса прыснула, видимо, представив картинку, затем надула губы.
– Чудной ты, Смирнов! – расстроенно сказала она. – Вроде и мягкий, и податливый, и уступчивый, но никогда не удается дожать тебя до конца. У тебя что там, под слоем ваты, – сталь?
– Пламенный мотор, – ответил Вадим, – вместо сердца. Как у робота.
– У приличного робота в каждом важном месте по моторчику. А с тебя что взять?
– Шерсти клок. Ибо сказано: “от добра добра не…”
– Довольно цитат! – прервала женщина с досадой. – Ты обложился ими со всех подступов, точно минами. Смотри, сам не подорвись!
– Чего тебе не хватает? – удивился он. – Даже если забыть о Марке, вокруг вьется столько озабоченных: на Студии и по всему Центру, – только выбирай!..
– Стоит мне захотеть, – подтвердила Алиса, – и любой из управителей будет плясать тут на задних лапках. “Золотая тысяча” – ха! Знал бы ты, что за вечеринки закатывают Главы – по блокам или даже в кремле! А сам Первый, в своей резиденции, – представляешь, какие там приемы?
– Понятия не имею, – сказал Вадим. – И, честно сказать, не стремлюсь.
– Боже, а какие там попадаются самцы! – с восторгом сказала Алиса. – Звери, прямо сейчас из джунглей!..
– Не боишься, загрызут? Звери – они звери во всем.
– Завидуешь, да? Самому-то – слабо!
– Потребуется, я найду чем компенсировать нехватку свирепости – уж ты знаешь.
– А докажи!
– Щас, – сказал он. – Разбегусь только.
Встав перед женщиной на колени, Вадим осторожно развязал живой узел и наконец принялся за дело. Больше Алиса ему не мешала, только подчинялась его умелым рукам, а иногда подправляла – для пущего эффекта. Видимо, сочетание горячей воды и жалящих ладоней действительно пробрали женщину до самых глубин, потому что такого взрыва страстей Вадим давно не наблюдал. Что бы сказал Марк, еще на лестнице заслышав вопли жены, а потом увидав ее в странном единении с массажистом? (Отдаваться ведь можно только старшим по званию, никак иначе, – раздать им последнюю честь.) И кто бы поверил, что между ними ничего не случилось?
Голая и мокрая, Алиса с непривычной заботливостью проводила Вадима до самого входа, без жалости закапав роскошный палас. А затем снова вернулась в ванну – добирать блаженства.
Зато нагрянувший раньше обычного Тим был настроен очень решительно, с порога атакуя хозяина:
– Ну ты, шизоид!.. Чего ты наплел вчера про свои дурные предчувствия? Впрочем, какими еще они могут быть – в такой голове!
– Бедняга, – рассмеялся Вадим. – Испереживался весь, да?
Свирепо клацнув зубами, гость обвалился в кресло, хлопнул на стол коробку с половинкой вафельного торта.
– Ну! – восхитился Вадим. – “Сегодня праздник у девчат!”
И только тогда Тим ухмыльнулся.
– Чай хочу, – отрывисто объявил он. – Настоящий, индийский – не нашу полову!.. Алиска снабдила, ведь так?
– А то, – Вадим кивнул под столик, где уже дымился чайник, распространяя вокруг соблазнительный аромат.
– Психолог, – с огорчением сообразил Тим. – Даже время подгадал, когда я прибегу!
– Не только время, – сказал Вадим, кивком же указывая на плоскую тарелку и пару блюдец с ложечками, раставленные по столу, – но и масштаб взятки. Я ведь давно тебя знаю, старичок.
– И черт с тобой! Разливай.
Первые глотки они сделали молча, следуя негласной традиции, затем Тим внезапно спросил:
– Что, до сих пор не можешь ее забыть?
– Ты о ком? – изобразил недоумение Вадим.
– Ладно, со мной-то можешь не притворяться! Я ведь помню, как разошлись наши тропки, и с тех пор мы словно бредем в разные стороны… к счастью, пока видим друг друга, когда оглядываемся.
– Да ты поэт, старичок! – усмехнулся Вадим. – Чего б тебе всерьез не заняться стихоплетством – глядишь, сгодился бы на Студии?
– Полный самоконтроль, надо же! – поразился Тим. – И все же то приключение затронуло тебя до нутра, и вот теперь наружу пробивается…
– Монстр?
– Уж и не знаю, как назвать. Пока ты просто добирал силы и чутья – еще бы ладно, спишем на странности. Затем принялся исцелять наложением дланей, не говоря о диагностике, – и через это мы проходили, таковые феномены науке известны, хотя не афишируются. Но прорицать! – Тим скорбно покачал головой: мол, даже не уговаривай.
– Моя интуиция тебя не смущает? – спросил Вадим.
– Смущает, и что?
– Ты ведь понимаешь ее как обычную способность к анализу, только реализуемую подсознательно, верно?
– Ну?
– А может, мой аналитический талант вырос уже настолько, что я могу прогнозировать будущее?
– Как некий сверхкомп?
– Примерно, – согласился Вадим. – Или другой вариант: представь, что где-то…
– … в темном-претемном лесу, – встрял Тим, – за полями, за долами, за высокими горами…
– … имеется громадный банк данных, куда свалена эта чудовищная груда программ, по которым существует и развивается наш мир, – и сто ит там слегка покопаться…
– Боже, Лосина, да ты фаталист! – изумился спец.
– Конечно же, нет – иначе не стоило бы дергаться. Но почему не поверить в Рок, как в некую мировую Программу, суммирующую все тенденции? Это ведь не отрицает свободы воли.
– Хочешь сказать, будто ты сию Программу ощущаешь? Ну, знаешь!
– Разве только я? Любой нормально настроенный разум провидит будущее хотя бы на несколько секунд – достаточный срок, чтобы не угодить под сорвавшийся сверху камень или избежать удара из-за угла. Беда в том, что нормальных становится все меньше, а значит, люди все сильнее зависят от судьбы.