Мертвый шар
Шрифт:
– Что у нее за характер?
– Экий вы. Все время дуплет режете. А по виду и не скажешь… Молодец. Но если интересует Варвара Ивановна, то я не смогу быть объективным.
– Ничего, стерплю.
– Взгляд любящего человека видит только лучшее, – скроив мину пошловатого романтика, сообщил Нил. – Многие могли бы сказать, что Варвара резка, даже жестока порою. Но это не от злобы, а от силы характера. Она добрый человек, только природа дала ей слишком много, вот и выплескивается через край. Но зла не способна совершить. Хотя языком режет как бритвой.
– Вас не смущало, что она выросла в публичном доме, мечтала стать великой проституткой и до вашей встречи была бланкеткой?
Бородин выдержал удар с удивительным хладнокровием:
– Я же говорил, что женщины – моя слабость. А женщины – это любовь. Разве могу обвинять за то, что зарабатывала на жизнь, даря любовь.
– И ваша матушка…
– Она приняла бы мой выбор. Прошу вас, хватит об этом.
Как назло, Родиону захотелось покопаться поглубже. Но, не дав себе воли, он спросил:
– Ничего не показалось странным в дамском поединке?
– Опять вы за свое, – Нил явно расслабился. – На вас подействовала атмосфера матча-реванша. С новичками так бывает. Еще раз скажу: нет, нет и нет. Ничего необычного. И пропустить я не мог. Тем более девочки сами завезли приглашения. Так мило с их стороны. У меня не было выбора.
Родион издал урчащий звук, перерастающий в сдержанный вопль: что вы сказали? Бородин невольно отпрянул.
– Незнамова и Нечаева заезжали вчера в особняк? – не справляясь с голосом, почти закричал Ванзаров на весь ресторан.
– А что тут такого? Были, но не застали меня. Я к вам уехал. Матушка вспомнила, как увезли Марфушу, и передала.
– Так что ж вы молчали! – в досаде прорычал юный чиновник. Злился он только на себя. Как мог допустить оплошность и не задать элементарный вопрос: был ли кто в доме из гостей? Круг замкнулся. Все сложилось: барышни наверняка встретились и сразу все поняли. А еще кому-то из них под руку попала несчастная Марфуша… Вот и весь рок.
Вскочив так, что стол едва не опрокинулся, Родион грозно указал на часы:
– Чтоб через двадцать минут были у себя в особняке под домашним арестом. Проверю!
И стремительно выбежал из приветливого «Доминика». В другую сторону проспекта полетел фиакр. Мешкать Бородин не посмел. До самых печенок поверил, что юнец и не на такое способен. И прямо скажем: был недалек от истины. Или лузы.
4
В меблированных комнатах Худякова царила непринужденная атмосфера. Хозяин и прислуга давно решили: всех денег не заработаешь, жить надо для того, чтобы доставлять себе удовольствие. А всякие неприятные мелочи вроде постояльцев не должны этому мешать. Поэтому на конторке непринужденно возвышалась массивная вазочка, наполненная свежим вареньем. Портье Меркулов да половой Алешка с нежной аккуратностью черпали рубиновую субстанцию, пробовали, причмокивали, издавали утробные звуки, облизывали ложечки и вообще пребывали в полном восторге. Что творилось в окружающем мире, их трогало мало.
Появление полноватого юноши было отмечено краем глаза, и только. Лишь когда он посмел вторгнуться в церемонию дегустации, Меркулов отмахнулся: нет, госпожа Нечаева не выходила, пребывает у себя в номере, хотя кто ее знает, обязан он, что ли, за всеми следить. Неприятный субъект исчез, гурманы предались страсти.
Встречать гостя не спешили. Родион начал с вежливой дроби костяшкой пальца, но вынужден был перейти к внушительному удару кулаком под громогласный зов: «Откройте, полиция!» Несмолкаемый гул в соседних комнатах стих, створки приоткрылись, любопытствующие соседи показались в коридоре.
Дверь заперта плотно, из-под нее даже свет не пробивается. Вероятно, Варвары нет – что тут странного, уже полдень, барышня отправилась на прогулку. Внимательный портье и слона бы упустил, не то что худенькое создание. Оставалось последнее. Не обращая внимания на зрителей, Ванзаров с медленной солидностью опустился на корточки и приник к замочной скважине. С той стороны что-то темнело. Стоило напрячь зрение, чтобы различить торчащий ключ.
Сладкое счастье портье и полового было разбито наглым образом. Вернулся неприятный юнец, предъявил книжечку чиновника полиции и приказал бежать в участок. И мало того – предоставить дубликат ключей от номера Нечаевой. Не дожидаясь коллег из 4-го Казанского участка, Родион принялся за замок. Но все старания вытолкнуть помеху внутрь не привели ни к чему. Ключ сидел плотно, зацепившись на поворот.
Вскоре в толпе постояльцев объявился и сам господин Худяков, вовсе не желавший лишний раз общаться с полицией. В ответ на жалкие попытки замять скандал было строго сказано, что здесь распоряжается сыск. Обиднее всего, что почтенным, хоть и пьющим домовладельцем помыкал усатый юнец. Осознав, что сопротивление бесполезно, Худяков разрешил ломать дверь. Что и было проделано с большой охотой добровольцами из смежных комнат.
Отогнав зевак, наседавших волной, Родион осторожно приоткрыл дверь.
Шторы задернуты, в гостиной расплывался полумрак. Закрытые ставни сгустили парфюмерный дух до густоты варенья, но явственно ощущались какие-то резковатые, неприятные ноты. На первый взгляд со вчерашнего визита мало что изменилось. Коллекция склянок пребывала на местах, мебель не сдвинута, вещи не разбросаны. Хозяйка мирно возлежала на диванчике. Руки широко раскинуты, словно замерли в полете, волосы в беспорядке, лицо чисто. На нем – маска покоя и радости, глаза цвета небесной лазури смотрят в потолок. Правое плечо съехало к краю, но удержалось на весу. Барышня как будто уснула, да так крепко, что не успела надеть ночную сорочку и осталась совершенно обнажена. Острые грудки замерли мраморными холмиками, ровный живот растекается в округлость бедер. Тело белело особой красотой, холодной и равнодушной, которой уже нет дела до земных мелочей.
В некотором смущении Родион отвел глаза. Железному сердцу было непросто.
В щелку просунулись самые любознательные. И тут же скрылись под грозным взглядом чиновника для особых поручений. Приблизившись к диванчику, Родион коснулся кожи. Нечаева была мертва уже несколько часов. Началось трупное окоченение, это и без Лебедева ясно. К сожалению, единственное, что без него ясно.
Стараясь ничего не задеть, Ванзаров отступил к двери. Он не столько хотел быть вежливым перед коллегами из 4-го участка, сколько пытался унять полный хаос в мыслях.